Травмы в джунглях метафор: «Переплет» Бриджит Коллинз — возможно, главный переводной бестселлер года

Во-первых, Эмметт чем-то болел. И сам он, и его семья регулярно вспоминают о некоем происшествии медицинского характера, которое изменило жизнь мальчика и его родных на «до» и «после». Вроде речь идет о временном помешательстве, когда Эмметт стал опасным для себя и окружающих до такой степени, что его нужно было привязывать. С тех пор у него на запястьях отметины от веревок. Но что с ним было точно — Эмметт не помнит, а остальные не говорят. Это важная деталь.

Во-вторых, действие книги разворачивается в некоторой параллельной реальности, которая похожа на Англию: тут соответствующие топонимы, шиллинги, бренди, собаки делятся на каретных и охотничьих. Но известной нам Англией точно не является. Эпоха тоже непонятна: техники нет, люди ездят на лошадях и в каретах, хотя упоминаются некоторые машины. А еще в этой вселенной очень сложные отношения с книгами: они не источник знаний, они — проклятые артефакты. Если родители видят ребенка с книгой, то начинают ругаться. Посему тут нет места поэзии и вообще сложно с прекрасным. Это важные обстоятельства.

В-третьих, в этом мире особую роль играют переплетчики. Они не просто «выполняют работы по брошюровке, переплету, отделке и реставрации полиграфической продукции», как сказано в российском ГОСТе. Нет, переплетчик тут — психологический хирург, который отрезает у пациента ту часть воспоминаний, который он должен забыть. Неудачное воспоминание немедленно превращается в книгу, книга отправляется в хранилище, и все обо всем забыли.

«Ты что-то вроде врача. Приходишь и вскрываешь нарыв. Большой пульсирующий гнойник размером с чью-то жизнь. Потом моешь руки и притворяешься, что не нюхал ничего, кроме роз. Уходишь с отяжелевшими карманами и ждешь следующего раза. Точь-в-точь как врач. Работа на благо людей. Но на самом деле ты занимаешься этим, потому что людям вроде моего отца нравится вкус гноя…»

Удобно, надежно, хотя, потеряв часть воспоминаний, вы теряете часть себя. Как переплетчики это делают? Очень просто и очень сложно. «Нужно лишь дотронуться до клиента и выслушать его. Возьми бумагу, чернила и перо, сядь напротив и убедись, что клиент согласен, — вот и все, дальше все получится само собой». Это важная, особенность мира, прямо ключевая.

«Когда служанки уходят от нас, от них не остается ничего, лишь оболочка. Перед уходом их переплетают в последний раз, и они не помнят совсем ничего, а если кто спросит — станут отрицать, что мой отец когда-либо к ним прикасался». А книги с неудобными воспоминаниями потом можно за деньги продавать, на чужую боль есть свой рынок. Прям хороший рынок. Это тоже важный момент.

В-четвертых, жить в таком мире очень удобно. Представьте, что вы богатый домовладелец, который любит пошалить со служанками. А потом нужно просто пригласить переплетчика и попросить его проделать со служанками соответствующие операции. Переплели девушку, и она ничего не помнит. Все, никакого #metoo или #янебоюсьсказать.

В-пятых, Эмметт становится переплетчиком. Вернее, помощником старой и опытной переплетчицы. Она медленно и не очень охотно посвящает его в профессию — вы, наверное, уже догадались, что репутация у переплетчиков в этом мире специфическая. Тем более что из-за специфического отношения к книгам в этом мире царит невежество. По дорогам бродят банды крестоносцев, хотя крестовые походы закончились целых шестьдесят лет назад. Переплетчиков периодически пытаются сжечь, как ведьм или колдунов. А еще это очень тяжелая профессия. Психотерапевту или психоаналитику приходится долго вытаскивать чужие проблемы наружу. А здесь вся боль выплескивается сразу же, с одного прикосновения. Это тоже важно.

В-шестых, мы не будем продолжать дальше пересказывать сюжет или правила мироустройства романа «Переплет», а поговорим о самой книге. Тексты о переживании травмы можно смело называть особым жанром, которые находит себе воплощение как в фикшене, так и в нон-фикшене. Автор может делится собственными травматическим воспоминаниями и тем самым пытаться как-то победить их последствия. Или же писатель пытается, используя весь богатый инструментарий художественной прозы, разобраться, как устроена травма и как мы пытаемся ее забыть.

В «Переплете» методы борьбы с неудачными эпизодами доведены до абсурда: нужно просто позвать специалиста, и он все сотрет. Хочешь — тебе, а хочешь — тому, на кого ты покажешь; «Вечное сияние чистого разума» — только в доцифровую эпоху. Другое дело, что, перебросив свои проблемы в книгу, ты до конца от них не избавляешься, даже в полуфэнтезийном мире роман Бриджит Коллинз.