Outlaw Moscow сняли фильм с Ником Найтом. И уехали на Фиджи

Сегодня в Мельбурне состоялась мировая премьера второго фильма российского дизайнерского дуэта Outlaw Moscow. В марте 2016 года команда получила первую международную премию SHOWstudio Fashion Film Awards, учрежденную британцем Ником Найтом и австралийцами QiC Global Real Estate.

Первый фильм Outlaw Film 1, удостоенный престижной премии, был посвящен современным героям «аутло», то есть людям «вне закона». В кадре — друзья основателей марки и модели на фоне совершенно неглянцевых локаций Москвы, среди них — китайский рынок, улицы, консерватория и планетарий.

Локации во втором фильме Outlaw Film 2 еще более разнообразны: «Москва Сити», ресторан «Серебряный век» в особняке 19 века, древние города Свияжск и Булгар в республике Татарстан, московский метрополитен и астрофизическая обсерватория РАН в горах Архыза на юге России. 

Накануне столетней годовщины Октябрьской революции создатели фильма решили ни много ни мало представить свой взгляд на историю и культуру России. Получилась своеобразная ретроспектива, смешение клишированных и вычурных культурных кодов и их оригинальных образов в стилистике Outlaw.

В фильме снимались друзья бренда: креативный продюсер Slava Gee, музыкальный журналист Карина Истомина, баскетболист Бен Халил Кейта, модели Вероника Хан, Умида Мамазакирова и Лия Сафина, архитекторы Антон Медведев и Алексей Яндовский, художница Виктория Кошелева.

Основатель SHOWstudio Ник Найт курировал команду на протяжении всего съемочного процесса — удаленно, по почте и скайпу, и, как говорят дизайнеры, активно комментировал все происходящее по тегу #Outlaw_Film.

В прошлый раз мы общались летом, после того, как вы вернулись из Лондона с премией на съемку второго фильма. Как дальше развивались события?

Максим: Ник Найт и QIC Global Real Estate, которые эту историю поддерживают, объявили, что мы будем снимать второй фильм, нам подарят камеру RED и объектив SIGMA, а австралийцы проспонсируют съемки и привезут нас в Мельбурн на премьеру. Но ирония в том, что в Год российского кино таможня конфисковала наш RED Dragon в Домодедове под предлогом того, что она не для личного, а для коммерческого использования. Хотя фильм некоммерческий. Сейчас судимся с таможней.

Как отреагировали на это британцы? Вы в итоге остались без камеры?

Максим: Британцы из RED были в шоке и вроде даже уволили менеджера, который этим занимался. Для них Россия — дикая страна. Где еще такое возможно? Но потом они еще раз купили нам билеты в Лондон, чтобы мы лично забрали и довезли свою камеру, от греха подальше. Мы привезли ее в Москву в ручной клади. Теперь у нас есть единственный в России RED Raven. На него мы и сняли второй фильм.

С чего началась работа над фильмом?

Максим: На следующий день после победы мы пришли к Нику Найту в офис SHOWstudio обсуждать фильм. Мы хотели путешествовать по разным локациям в России, в формате нескольких историй или глав, каждая — с новым персонажем.

Диляра: Мы хотели полететь на Камчатку, в Монголию, снять Кейт Мосс — короче, хотели все и сразу. Потом поняли, что это нереально, придумали второй сценарий. Потом у нас отобрали камеру, мы придумали третий сценарий. Сначала хотели снимать летом во время жары — это одно настроение, потом наступила осень, мы привезли камеру, появилось другое настроение. Сценарий менялся раза четыре.

Как проходила работа над сценарием, вы все вместе его придумали?

Максим: Мы с Ди разрабатывали сценарий, потом уже ребята подключились. Что-то придумала Наташа Соловьева (продюсер), что-то — Илья Петров (оператор, монтажер, видеохудожник). Мы не отталкиваемся от плана, а скорее выстраиваем концепцию, задаем направление. Дальше по ходу съемок все спонтанно происходит.

Наташа: У нас очень нестандартный подход в продакшене. Режиссер не прописывает сценарный план, он направляет съемку, a команда по ходу сама что-то придумывает. Самая главная фишка успеха — в командной работе.

Максим: Нет директивного командования, есть flow (поток). Мы не планируем заранее «хотим африканца в бане». Есть африканец, и есть баня — вместе они круто смотрятся. У нас весь бизнес так построен. Мы как китайцы — чувствуем фэншуй, куда идет течение съемки, образов, стилей. Сначала снимаем на пленку грайм-коллекцию в Британии — (съемка Outlawndon), потом во Франции барочный стиль миксуем. У нас нет единого жесткого стандарта, стиль работы суперсвободный. И в фильмах это проявляется.

Диляра: Магия фильма в том, что мы даем каждому специалисту максимальную свободу в своей сфере. И они себя раскрывают. Например, Слава Рябоконь (Authentica club) сделал модели укладку баллончиком с пепельно-серебристой краской. Стилист обмотал ногу девушки металлическим скотчем – мы к этому не готовились, все произошло само собой и получилось круто. Но в другой раз стилист забывает принести плащ для сцены — и мы выкручиваемся, ищем другое пальто.

То есть нет четкого сценария и раскадровок, все происходит естественно и спонтанно?

Наташа: Да, это намеренно. Но не из-за того, что мы не успели написать сценарий и нарисовать раскадровки. У нас такой подход, он срабатывает здесь и сейчас. Это из первого фильма еще стало понятно. Нервно бывает, но в целом результат всегда превосходит ожидания. Есть организация, общее направление, мы не бежим от локации к локации. Хотя было такое – из Сандуновских бань в ресторан «Серебряный век», когда у нас в последний момент сорвалась договоренность, но мы быстро все поменяли.

А кто в итоге подписывается режиссером фильма или это полностью командное творчество?

Максим: Нас нельзя назвать режиссерами в классическом понимании. Мы не навязываем свое видение, лишь определяем концепцию. На съемке смотрим за картинкой, но не всегда руководим. Когда понимаем, что процесс пошел, то не пытаемся его ломать. Мы и не классические дизайнеры, не оканчивали школ кройки и шитья, я сам даже пуговицу, наверное, не смогу пришить. Мы философы, концептуалисты, художники, но без определенной привязки к какому-либо ремеслу в профессиональном смысле. По идее, режиссер должен знать все: как работать со сценарием, руководить моделями, быть кастинг-директором, локейшен-менеджером.

Но главная задача режиссера — создать пространство, в рамках которого происходит действие?

Максим: Классический режиссер ходит за оператором и смотрит за тем, чтобы картинка на экране соответствовала видению у него в голове. Мы не водим оператора за руку, не одергиваем моделей, у нас нет построенной сюжетной линии, в фильме нет разговоров и актерства. Скорее мы снимаем документалки. В этом плане, как и во всем, мы дилетанты. И поэтому не боимся выходить за рамки.

Вы называете себя дилетантами, но почему же все так хорошо получается?

Максим: Обычно дилетант — человек, который ничего не знает и не умеет. Но он также не связан никакими концепциями, канонами, образованием. Отсутствует зашоренность. Но я, конечно, иронизирую. Мы не дилетанты, просто очень самонадеянны, самоуверенны и знаем, что мы лучше других. Мы разбираемся в дизайне лучше, чем профессор вуза; можем придумать видео лучше, чем режиссер, и снять лучше, чем оператор. Но c точки зрения профессионалов, мы дилетанты.

Такой подход может сработать в любой профессии и сфере деятельности ? Я уже думаю о том, как империя Outlаw будет развиваться дальше. Может, дизайн отелей?

Максим: Да что угодно. Все критикуют, когда ты модель, диджей, потом фотограф. Когда профессии перечислены через дефис, в большинстве случаев контент получается низкого качества. Мало кто может делать несколько вещей одинаково хорошо. Но если получается, то лучше так, чем сидеть в офисе, на мой взгляд. Лучше давать человеку волю в творчестве. А результат уже зависит от него.

Как подбиралась команда? Возможно, надо рассказывать историю сначала, с первого фильма.

Максим: К нам пришла Наташа, мы были еще незнакомы, и рассказала про этот конкурс.

Наташа: Я нашла их в Instagram, взяла несколько бомберов на Неделю моды в Казахстане, после чего стритстайл Outlаw попал в High Snobiety. Потом на сайте Buro 24/7 я увидела новость, что Ник Найт проводит первый за всю историю SHOWstudio конкурс. Я загорелась и искала, с кем снять фильм. С ребятами я сразу почувствовала общий вайб.

То есть тебе сначала понравились вещи в Instagram, а потом и сами ребята?

Наташа: Да, но на тот момент все казалось авантюрой. Диляра давно мечтала срежиссировать ролик. Через пару дней мы придумали историю, пригласили Илью Петрова и пошли снимать на улицу. Не было четкого тайминга, когда и кого мы снимаем. Славик свободен — снимаем Славика. А завтра есть время вечером — снимаем в планетарии. Вьетнамцы не разрешили снимать на рынке — снимаем на iPhone, а не на Sony A7S. Все полностью не по правилам, полнейший аутло. У меня в первый раз такое. Я работала продюсером в больших рекламных проектах, где нужен детальный сценарий, раскадровки, четкие тайминги, a каждый час стоит кучу денег.

Максим: А у нас все было сделано на коленке.

Для меня это тоже было сюрпризом, мы с Наташей уже снимали ролики вместе. И тут тебя как будто подменили, пропала четкость, все постоянно менялось. Теперь понимаю, что это такой подход. Может быть, четкая структура вам, наоборот, не нужна и будет ломать тот самый flow?

Максим: У нас есть две крайности: оператор Илья Петров, летающий человек, и четкий продюсер Наташа Соловьева. На этом балансе все и делается. Каждый добавляет что-то свое: кто-то организован, кто-то импровизатор.

Наташа: Когда процесс идет и я вижу, что все круто, то могу расслабиться. Если что-то не получается, значит, будет лучше. Когда убираешь жесткую линейность, то включаются интуитивные моменты и происходит магия. Все, чему я научилась до этого, мне здесь не помогло. Для меня это тоже вызов — надо перестраиваться, быть спокойной при любых обстоятельствах.

Вы еще снимали на Красной площади для Tag Heuer. Тоже без разрешения?

Наташа: Да, снимали на Красной площади без разрешения, прямо на глазах стража правопорядка. И хотя это был официальный проект, мы его не согласовывали. Снимали на камеру, не на iPhone.

Максим: Мы просто все молодые и смешные. Они думали, что мы иностранцы и фотографируемся на фоне Кремля.

Наташа: Плюс работы с проектами Outlaw — мы не получаем никаких разрешений и не боимся, что что-то пойдет не так. Я не получала ни одного разрешения и ни одного письменного согласования — и с первым, и со вторым фильмом. Ты знаешь, я так никогда не делала.

Знаю, и перемена разитeльна. Ты стала анархисткой?

Наташа: Да, полной! Причем на таких локациях, куда не все бы осмелились залезть.

Максим: Hам не нужны согласования, мы все делаем на адреналине.

Вернемся к фильму. Как родилась концепция и сценарий?

Максим: Cценарий построен на образах. Нам хотелось снять типичный московский район в стилистике грайма, во вторую сцену пригласить Oxxxymiron, в третьей — дать жира и роскоши и так далее. Потом мы поняли, что приближается 100-летняя годовщина 1917 года. Премьера фильма в Австралии и в Англии — хороший повод собрать разные образы России. В фильме нет развивающейся фабулы, нет завязки и драматургии как таковой, сцены между собой формально не связаны. Кажется, что нет единой законченной истории. Но, если масштабировать картинку и посмотреть на нее издалека, то видно, что мы собрали много образов, которые дают наш взгляд на Россию.

Диляра: Это ретроспектива: у нас есть Татарстан — это про историю и природу страны. Драка у метро — другая география и культура. Метро связано с Советским Союзом. Первая сцена, где африканец в бассейне с девушками, — ироничный образ русской мечты, только в бушлат у нас одет не чиновник, а двухметровый баскетболист. Это все очень странно, но в итоге получается образ девяностых и двухтысячных. Студийная история про дополненную реальность — отсылка к настоящему, к технологиям. Во всех историях есть элемент сказочности, они все самодостаточны, а вместе создают образ России.

Максим: Первые сцены напрямую не связаны с нашей стилистикой и с нашей Россией. Мы показываем разные образы: есть такая Россия, а есть другая. А в конечной сцене — тот образ России, который близок нам. Мы отправили оператора и модель Веронику Хан в Архыз — получилась медитативная картинка в стилистике Outlaw. Специально для этой сцены мы сшили две очень крутые парки, соорудили на голове девушки дреды. Их на протяжении пяти часов и в два захода плели Слава Рябоконь и Алена Костюк из Authentica Club. Локацию — заснеженные горы — предложил оператор. Там находится Центральная обсерватория, откуда через телескопы наблюдают за космосом. Идея — показать устремленность к науке, к будущему.

Вы так же неординарно подходите к сезонности, не придерживаетесь обычных градаций «осень-зима» и «весна-лето». Расскажите про коллекцию, вокруг которой создавался фильм.

Максим: Победа в конкурсе случилась в феврале, летом мы шили коллекцию, а фильм планировали снимать осенью. Вещи шили условно к фильму, но сделать коллекцию недостаточно. Нынешняя индустрия моды, Гоша Рубчинский, Vetements — это все про стилизацию. Когда Ник Найт спросил нас: «Что для вас мода?», — ответ возник сам собой: мода — способ коммуникации. Оutlаw — это не совсем про моду, точнее не только про моду.

Диляра: Другие номинанты конкурса показали фильмы, которые прямо полный фэшн. Девушки в платьях, и фокус — на платьях. Ребята на скейтах, и фокус — на футболках. Многие режиссеры просто красиво снимают фэшн, и это и есть тема фильма. А мы решили снять короткий метр про людей, про персонажей, которые что-то делают, и мы еще их прикольно одеваем. Мы одинаково много работали над стайлингом, кастингом, локациями. Поэтому получилась глобальная история, не только про фэшн. Мы не хотим делать как все и не ставим себе какие-то рамки.

Во что одеты персонажи историй в фильме?

Максим: Slava Gee — персонаж из первого фильма. С него начинается Outlaw Film 2: Слава в белой шубе везет африканца Бена в «Гелендвагене». Бена одели в пальто-бушлат с милитари-вставками, где на спине написано «Вне закона».

Тут еще нашивка «Бороться, процветать» — это ваш слоган?

Максим: Да, один из слоганов. Они меняются. Есть еще Аутlove — это то, что у Наташи вытатуировано на шее. Во второй сцене Бен сидит в халате, который мы сшили из цветных китайских шарфов. Они с разными фейковыми логотипами: Louis Vuitton, Chanel, Prada, Fendi, Gucci — у нас они все вместе в одном кимоно. Бен в халате сидит в окружении девочек у бассейна (вода, кстати, была +7 градусов всего), курит кальян, а с него пишут портрет. Посмотри на картину — там даже халат запечатлен. Справа — Fendi, слева — Louis Vuitton.

Максим: В следующей сцене мы переносимся в фон самой картины. Мы снимали Свияжск, основанный Иваном Грозным перед взятием Казани. Это старинный город-крепость на острове посередине Волги. Вторая локация — Булгары, поселениe волжских булгар, древнее городище в Татарстане. Оператор из Казани снимал на Phantom с коптером красивые виды на закате. Музыка — русский битмейкер Podval Capella.

Диляра: Одна модель одета в рыбацкую парку с большим карманом, поверх нее — худи. Вторая замерзла, надела сверху безразмерный пуховик Nike и длиннющий шарф, а на все это мы надели кепку — все персикового цвета. Cтилизация была спонтанная, но крутая. Еще было пальто из черно-белого драпа с пиксельным рисунком.

• 01
• /
• 09

Максим: Мелькают вставки из студийной съемки. Девочки в белых трикотажных костюмах как парни на районе, но при этом на каблуках и в VR-очках. Это грайм-стиль опять. И еще был железный костюм как рыцарские доспехи — это уже отсылка к космосу, к футуризму.

А если вернуться к концепции пяти высказываний о России, современной и исторической, то o чем эта сцена?

Максим: Это про современность и культурные устремления молодежи. На фоне лубочных русских пейзажей с сосенками-березками это стало внедрением современных веяний, которые популярны в нашей среде, — дополненная реальность, 3D, абстракции. Сцены на локациях, а рядом с ними студийность — на контрасте получается свежо.

Мне кажется, тут есть запутанная драматургическая логика.

Максим: Логики мало. Фильм — путешествие во времени и пространстве, все в хаотичном порядке. Из девяностых и двухтысячных мы уходим в старину, причем там девочки одеты и стилизованы очень современно.

Сцена у бассейна как клип Робби Уильямса Party Like a Russian, этакий разгул девяностых — начала двухтысячных, только все словно перевернуто с ног на голову. В общем, как ты говоришь — жир?

Максим: Да, примерно так. А сцены в Татарстане — про природу и про историю, про Россию в целом, потому что большая часть страны — дикие поля, степи, вода; а также про людей, которые вышли из этого, про originals. Это очень чистый образ, особенно на контрасте со сценой в бассейне. Но все это — одна страна, просто в разные периоды и в разных пространствах. Это путешествие по образам, и оно не связано сюжетно. Так, девочка смотрит через VR-очки, попадает в дополненную реальность, потом переключает — и мы уже видим московское метро, его советские интерьеры, фрески, мрамор, скульптуры, кучу народу, все одеты в серое. 

И потом двoe обнаженных по пояс, полностью татуированных, бандитского вида парней дерутся у метро в час пик. Похоже, в этой сцене они дрались по-настоящему.

Диляра: Да, это наши друзья, архитекторы Леша Яндовский и Антон Медведев. Рано утром, в самый час пик, мы встретились у станции метро «Юго-Западная». Уже был октябрь и довольно холодно. Мы хотели, чтобы они дрались по-настоящему, по пояс голые, у входа в метро и чтобы было максимальное количество людей вокруг. Мы хотели создать ощущение неловкости и конфуза. Для нас это было прикольно, потому что это совсем не фэшн-фильм, не гламурная картинка с девушкой в платье с пайетками и на каблуках.

Максим: Будучи аутло, мы против гламурности, вычурности, самолюбования — все это нам чуждо, мы хотим быть тру. С одной стороны, это выглядит как протест против типичного фэшена, а с другой, отображает Россию: метро, грязь, невылизанная картинка, парни в красных трениках (времен Олимпиады-1980, кстати). Мы не поддерживаем драки, но хотели показать воинствующий образ России, вечно в склоках. Этот образ все избегают и не показывают. А история — про борьбу друг с другом или про борьбу добра со злом. Там непонятно, кто из них хороший персонаж. Более интеллигентного вида парень в пальто кидает гопника в красных трениках на лопатки.

А может, они просто друзья и пили всю ночь, а к утру что-то не поделили?

Максим: Вот именно! Видишь, ты тоже можешь быть режиссером Outlaw! Ну или они могут быть друзьями, которых Наташа позвала сниматься в фильме, а на самом деле они московские архитекторы — кстати, так и есть. В общем, интерпретаций много, но во многом образы протестные и отображают Россию какой мы ее видим.

Потом драка обрывается и мы попадаем в совершенно иную, медитативную, очень спокойную картинку. Это Архыз?

Максим: Да, мы там снимали с коптера, рядом с центром исследования космоса. В фильме вы видите огромные советские телескопы, куполообразные здания. На этом фоне Вероника Хан выглядит пришельцем.

Диляра: Для этой сцены мы сшили два пальто, одно черное, расшитое зашифрованными посланиями на разных языках. Мы взяли цитату Гогена, того времени, когда он жил на Таити и подписал картину тремя фразами: «Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?». Эту фразу мы перевели на кхмерский, тибетский и китайский языки и сделали вышивки. А вторая парка — голубого цвета, куполообразная как спальник, а на спине вышито FIJI.

Почему все-таки FIJI?

Максим: Мы хотели полететь на Таити, но в итоге летим на Фиджи. Мы были воодушевлены Таити и Гогеном. Так появилась эта история, которая заставляет задуматься о своих корнях, о том, кто мы есть на самом деле.

Финал фильма посвящен устремлению в будущее, в космос, или тут есть второй смысл?

Максим: Это все про поиски себя.

Режиссеры: Диляра Минрахманова и Максим Башкаев
Операторская работа и монтаж: Илья Петров
Продюсер: Наталья Соловьева
Саунд-дизайн: Игнат Оленев и Podval Capella
При поддержке SHOWstudio, RED, SIGMA, QIC Global Real Estate