«Самое хрупкое, что у меня есть, — это мое сердце»: художница Алиса Горшенина — о новой выставке во Vladey Space

Мне предложили открыть выставку во Vladey Space, и я начала думать: что я хочу показать зрителям? Хочу ли я вообще что-то показывать? Будет ли это что-то из старых проектов или нечто новое? В итоге я решила поделиться тем, над чем работала во второй половине 2022-го и начале 2023 года. Новая выставка — это скорее набор разных художественных единиц, которые были созданы в нелегкое для меня и многих других людей время и которые отражают все мои переживания.

Начну с того, что мне очень близко визуальное искусство Курта Кобейна. Мало кто знает, что он был еще и художником. Помню, как в девятом классе впервые увидела его картины и какие-то зарисовки. Меня так они поразили. В то время я рисовала отчасти похожие автопортреты и для себя обнаружила какую-то связь между нами. Мне казалось, что его, как и меня, никто не понимал. Я почувствовала, что мы — родственные души, а его искусство и музыка обладали для меня целительным свойством.

А теперь к вопросу о названии. Я люблю собирать различные старинные предметы, например старые наличники или рамы от советских зеркал. Все эти вещи я интегрирую в свое искусство. Недавно я начала собирать тагильские подносы и короба от старинных часов. Удивительно, но у многих людей до сих пор хранятся короба без часовых механизмов. Однажды я нашла очень красивый короб, у которого отлично сохранилась дверца со стеклом. Внутрь этого короба сразу захотелось поместить что-то хрупкое. Самое хрупкое, что у меня есть, — это мое сердце. Так появилась заглавная работа выставки — сердце в коробке, из которой вырастают огромные красные сосуды. Так у меня в голове возникла ассоциация с песней «Heart-Shaped Box», и я сразу определилась с названием. Оно отзывается во мне, как и человек, написавший эту песню.

Очень хочется ответить цитатой из поэмы про сердце Евгении Некрасовой, которую она написала специально к моей выставке. Не могу передать, насколько она талантливая писательница и насколько она чувствует суть вещей и людей.

От себя бы я еще добавила, что нет, коробка в форме сердца — это не аллюзия на пустое сердце. Напротив, здесь сердце предстает некой емкостью, в которой уже много чего лежит и в которую еще много чего можно положить.

Кажется, что я немного опередила вопрос и ранее уже рассказала про сердце, а вот про слезы — нет. Слезы — это один из символов, с которыми я работаю. У меня есть архив моих детских рисунков. Самые ранние сохранившиеся работы — примерно 1998–1999 годов. Так вот, там есть одна очень важная и интересная работа — небольшой автопортрет на обложке маминого блокнота. На ней крупно изображено мое лицо, на волосах какие-то красивые заколки, а из глаз льются слезы. Отчего-то 5-летняя я решила нарисовать свои эмоции, не просто себя, а свои чувства. Мой подход в искусстве сейчас можно описать этой детской работой.

Кстати, в какой-то момент я присмотрелась к рисунку и обнаружила, что внутри слез я нарисовала сердечки. Это такой классный и сильный образ, откуда он в пять лет взялся, я не понимаю. Кажется, я до сих пор ничего лучше не сделала.

Самый сложный вопрос, на который я постоянно отвечаю по-разному. Сейчас я бы сказала так: бывает, идешь по городу, по какой-нибудь красивой старой улице, например по улице Карла Маркса, и видишь старинный дом глубокого зеленого цвета. Время его не пощадило, и это очень красиво выглядит. Все окна у него целые, а одно почему-то заложено кирпичами, да так ровно, будто так и надо. Я смотрю на это окно и вижу, что если в центр кладки поместить, например, маленькую женщину-птицу (образ, который часто встречается в моих работах) из капрона, то это будет идеальная композиция. Вокруг я вижу множество вещей, которые меня привлекают. Но все это лишь один пример, который скорее говорит о каких-то визуальных решениях, но зато наглядно и понятно.

Жизнь в целом изменилась, а искусство и жизнь для меня неразделимы. Изменения скорее не визуальные, а внутренние. У меня есть ощущение, что теперь при создании работ я ныряю куда-то глубже. Потому что за прошлый год я испытала огромную палитру самых разных чувств и эмоций. Я как будто открыла новый спектр ощущений. Речь, конечно же, идет о негативных переживаниях, но и они способны меня наполнить, а затем вылиться во что-то. Еще я стала больше анализировать то, что делаю, и перестала стесняться говорить о своих работах и чувствах.

Какие чувства вызывают у тебя события, происходящие в мире? Отражаются ли они в твоих работах?

Нет, не жалею. Здесь мой дом. Если бы пожалела, то давно бы уехала. Я остаюсь, потому что так хочу. Я не представляю, как жить без уральской земли, как жить где-то, где нет Лисьей горы (гора в центре Нижнего Тагила, потухший вулкан, мое место силы). Временами, конечно, я впадаю в уныние, когда вижу успехи своих коллег, которые уехали. Иногда мне кажется, что я осталась тут под стеклянным колпаком, а где-то там, за горизонтом люди живут лучшей жизнью, и начинаю завидовать белой завистью. Но я бы все равно не решилась уехать, потому что внутри меня огромный якорь из принципов, позиции, любви, упрямства и, может быть, трусости.

Буду и дальше продолжать работать и пытаться подмять под себя действительность. Теперь мой путь будет длиннее и медленнее, но я к этому готова. А вообще, невозможно прогнозировать будущее в нынешней ситуации, можно только фантазировать. Но я точно понимаю, что мне закрыт путь во многие музеи, моя перспектива — независимые галереи, которые будут готовы со мной сотрудничать. Нарастающая цензура очень давит, и, в какого монстра она превратится, я не знаю. Работать стало тяжелее, а открыть выставку сейчас гораздо сложнее, чем год назад. Боюсь, что дальше будет только хуже.

Разные вещи, которые то помогают, то теряют свою целебную силу. Я пытаюсь радовать себя простыми мелочами. Например, первый раз в жизни сделала маникюр, и не простой, а со Шреком, потому что это мой любимый персонаж. Смотрю фильмы, общаюсь с единомышленниками, обязательно выезжаю за город — без этого вообще не могу. А еще мне помогает изучение английского в языковой школе. Хожу на квизы, учусь играть на электрогитаре — в общем, заставляю мозг работать. И, конечно же, не обходится без поддержки моего мужа Сережи и двух котов — Жоры и Бори. А с недавних пор — зрителей. В день открытия выставки во Vladey Space я получила такую отдачу, какой никогда не получала. Я видела уставшие лица людей, я видела искреннее сопереживание и сочувствие, видела, как посетители выставки смотрят на мою боль и видят свою. Открытие экспозиции стало своеобразным сеансом групповой терапии. И я поняла, что все делаю правильно. Теперь я уверена, что мое искусство здесь еще кому-то нужно.

Искусство точно никуда не делось и не денется, пока в России есть художники и художницы. Есть искусство, и неважно, в галереях оно или где-то в квартирах, в мастерских или на улицах. В России до сих пор остается очень много талантливых и неравнодушных людей. Они и есть будущее.

Я собираюсь построить дом за городом и баню, буду принимать гостей и залечивать их и свои душевные раны паром и самодельными настойками.

Еще планирую улучшить навыки игры на гитаре, хочу больше принимать участия в создании музыки для своих работ. Сейчас за музыкальное сопровождение к моим выставкам отвечает муж, и я пока робко добавляю в его композиции свой голос. Хочу снять короткий метр, поставить спектакль в театре. Еще хочу разработать пешие туристические маршруты по Нижнему Тагилу, например, по местам обитания народа манси. В общем, хочу заниматься тем, что меня действительно наполняет.