«Материализую возможное будущее, в котором мне хотелось бы существовать»: Андрей Сяйлев — об искусстве создания ситуаций

Вопрос звучит довольно серьезно, и как будто хочется на него ответить многосложно. А все очень просто. Для меня занятие искусством — это форма жизни. Если заглянуть далеко в прошлое — когда был ребенком, я перерисовал с какой-то детской пластинки мультяшный сюжет и тогда подумал: «Ничего себе, я могу привносить что-то в этот мир или даже дублировать его». Для меня это был важный инсайт и момент, который помню до сих пор. Мне кажется, в этом и заключается суть художника: осознанно изменять пространство этого мира, воздействовать на него посредством творческой энергии. Искусство — это то, чем мне нравится заниматься больше всего в жизни. Если бы нашел какое-то более удачное для себя дело, наверное, с удовольствием на него переключился бы.

Возможно, стал бы врачом-ветеринаром или лесником. Или буддийским монахом.

В рамках художественной практики мне всегда было важно включить иные биологические виды в процесс. Это не совсем про природу, никак не связано с экоактивизмом или деятельностью экоорганизаций типа Greenpeace или другими трендами. Отношусь к природе как к коллективному иному, нашему сожителю по планете. Часто наделяю субъектностью растения или птиц — моя практика призвана увеличить степень рефлексии самого человека о том, в каких отношениях он находится сам с собой, миром и его обитателями. Если и говорю каким-то образом о природе, то только с точки зрения того, что дает человеку сформировать встречу. Идея состоит в том, чтобы включить «иного» в уже существующие правовые отношения внутри человеческого вида — пересмотреть дихотомию отношений «человек и человек» — и переформатировать их, по крайней мере, задать некую интенцию.

Человечество как вид все еще находится в каком-то подростковом состоянии. И подобно подростку, который сепарируется от родителя, пытаясь перейти во взрослую жизнь, люди совершают определенные поступки, на их основе получают опыт. Но, как известно, рано или поздно ребенок возвращается к родителю. У меня есть ощущение, когда я переосмысляю через художественное высказывание жизнь на планете Земля, тем самым создаю потенциальную возможность в будущем хотя бы попытаться переформатировать правовые отношения между человеком и миром. Можно сказать, в искусстве я материализую возможное будущее, в котором мне хотелось бы существовать.

Встреча. Занимаюсь искусством создания ситуаций, а в них всегда есть потенциальная возможность встречи, которую я и моделирую. Все время оставляю возможность различных сценариев. То есть предлагаю пространство для соучастия и сотворчества со стороны тех, кто взаимодействует с моими работами. Для себя сформулировал так: в практике я занимаюсь социальной скульптурой.

В первую очередь это встреча человека с самим собой. По моему замыслу, человек должен встретиться с собой в присутствии иного — третьего участника этой встречи, наделенного свойствами субъектности. Это значит, другие биологические виды тоже являются соавторами, художниками некоего произведения искусства. Это именно то, что сейчас создаю для «Архстояния» — фантазирую на тему того, какой могла бы быть межвидовая архитектура, каким образом внутри нее могла бы происходить встреча, например, человека и птиц или человека и пчел.

«Архстояние» — большой масштабный проект, который дает возможность охватить более широкую аудиторию, благодаря чему могу поделиться своими идеями со значительным количеством людей. У меня есть и чисто профессиональный художественный интерес. Совместно с волонтерами из сообщества «Том Сойер Фест» возводим объекты из элементов старой архитектуры, которая была отторгнута человеком, потому что отжила свой срок и потеряла функциональность. И мы как будто возвращаем ей функциональность, но только не совсем в человеческом мире — ведь это межвидовая архитектура, которую населяют существа разных биологических видов. Апеллируем к этим старым как бы «ошметкам эпидермиса человеческой культуры» именно потому, что они лишены назначения, и это позволяет собрать конструкции из уже существующих, но пустых форм, насытить их новыми функциями. Визуально объекты проекта «Дома Земли» выглядят как нечто «русское бедное», «рашн-деревяшн», но при этом мне хотелось, чтобы была видна общая критическая рамка — что эта архитектура создана с учетом знания истории искусства и умения говорить на этом интернациональном языке.

«Дома Земли» представляет собой попытку через проектирование возможного будущего представить, что могли бы существовать такие здания — форма общественной архитектуры, — которые выполняли бы роль места встречи различных биологических видов и площадки их взаимодействия. Такая утопическая модель будущего человеческого общества. Работа включает в себя три самостоятельных архитектурных объекта.

«Птичья колокольня» — вертикально ориентированная конструкция, напоминающая классическую религиозную русскую архитектуру. В центре колокольни живет дерево. Механика такая: человек-зритель — а точнее участник встречи — и птицы — тоже участники встречи — меняются местами. То есть человек, поднимаясь наверх, за счет специальных датчиков движения, создающих звук, говорит языком птиц. За звуковое оформление «Птичьей колокольни» отвечает композитор Владимир Раннев, который работает в связке с профессиональным орнитологом Лидией Каташук. На вершине конструкции размещены датчики движения со звуком колокольчиков — взаимодействуя с ними, птицы создают некое звучание, выступают в образе звонарей на колокольне.

«Инсекто-фаланстер» похож на многоячеистый дом, такой отель для насекомых, в котором живут пчелы. Это действительно жужжащий супер-улей. В проектировании «Инсекто-Фаланстера» участвует пасечник Владимир — он настоящий медиум, который существует между мирами пчел и людей. На первом этаже располагается стол для подношений. Также есть отдельная теплица, в которой устроена лаборатория, где под руководством пасечника Владимира на зрителей будут надевать специальные защитные костюмы и готовить угощения пчелам.

Наконец, «Театр природы» — конструкция, для которой за основу мы взяли формат классического античного театра. При этом это такая странная как бы антитеатральная конструкция, уходящая вверх и, по сути, ничем не заканчивающаяся — на верхнем ярусе располагаются двери, которые просто открываются и никуда не ведут. На зрительских местах «сидят» растения местного происхождения, которые мы отбирали совместно с нашим экспертом, травницей Марией — она за ними наблюдает и ухаживает. По умолчанию эти растения как-то звучат. А зритель, который может занять свободное рядом с растениями место, как бы запускает свою звуковую партию — то есть флора и человек совместно создают некое музыкальное произведение.