"Я свое эго лайками не глажу": Ника Белоцерковская о новой книге, гастрономических школах и Instagram

Судя по многочисленным гостям презентации «#пастапаста», в Москве новую книгу Белоцерковской ждали давно. Впрочем, саму Нику — тоже. Мы, например, не можем придумать другого человека, с которым о гастрономии, пасте и панна-котте, равно как и об успешных женщинах, социофобии и внутренних конфликтах, можно говорить так же свободно, как с Белоцерковской. Обо всем этом (и не только) — в нашем интервью, которое получилось длинным, содержательным и местами более чем откровенным.

Давайте сначала поговорим о вашей новой книге, все-таки «#пастапаста» — это главный информационный повод.
Эта книга собиралась 2 года, ее библиотека состоит из 400—500 рецептов, все эти 2 года я провела в Италии и была страшно ею одержима. При селекции, что было самым сложным, я себя сильно ограничивала, были какие-то рецепты, которые казались невероятно вкусными, но я прекрасно понимала, что адаптировать их невозможно. Я как хороший менеджер отдаю себе отчет, что результат должен превосходить количество трудозатрат, и эта несоразмерность затраченных движений и феерия, которая получается, и есть самое драгоценное. Потому что, во-первых, ты всех обманула, а во-вторых, тебя невероятно хвалят и любят, ты — богиня, а потратила ты на это всего 18 секунд. Я говорила уже, наверное, сто раз о том, что самый популярный рецепт в интернете — это рецепт малосольных огурцов, они делаются за 15 секунд, но каждый раз, что бы ты ни готовила, гости будут визжать от восторга. Я держала это в голове, когда формировала «#паступасту», на 80 процентов рецепты в книге абсолютно адаптированные к тому, что сейчас у нас осталось в магазинах. Ну а еще 20 процентов — для несчастных беженцев вроде меня, которые страдают на Средиземном море, скучают по родине и готовят из редких продуктов.

У каждого бизнеса должно быть развитие, все ваши «коллеги» от книг и телепередач перешли к открытию собственных ресторанов. Как у вас с этим обстоят дела?
Я сейчас скажу сакраментальную вещь, но я считаю, что б******* и нищета несовместимы.  Я считаю, что совмещаться должны б******* и богатство, но я пока не очень к этому готова. У меня много интересных предложений, одно из самых невероятных — это Ника Белоцерковская и обед за 500 рублей, и это, конечно, феерия, я считаю. Я могу это сделать раза два, это будет очень круто — я подъезжаю на роллс-ройсе и, скидывая рысью шубу на пол, захожу в бюджетный магазин. На третий раз меня будут просто ждать с топором где-нибудь — и будут абсолютно правы, потому что это выглядит слишком уж цинично. Опять же, я возвращаюсь к несоразмерности. Что я получу от этой тяжелой работы на телевидении? А это ведь тяжелая работа. Ну будут меня узнавать в электричках, и что? Страданий будет намного больше в итоге. Ресторанный бизнес, он тяжелейший. Мы видим, как рестораны известных кулинаров открываются, а затем радостно закрываются. Ресторан — это очень мощная личная история: или ты должен быть там с 8 утра до последнего клиента, или вместо этого читать дрянные отзывы и получать копейки. Я пока на это не готова.

Ну хорошо, с ресторанами понятно. Но ведь есть же программа Джейми Оливера — не хотелось сделать что-то подобное, на собственной красивой кухне, никуда не выезжая из дому?
Я общалась со всеми центральными каналами, они все предлагали мне делать проекты. Но я хочу делать то, что интересно мне, а мне интересны гастропутешествия. За границей у таких передач самые высокие рейтинги, но в России это абсолютно провальный формат. Для меня появление на экране — это физическое испытание, я себе не нравлюсь, я от этого страдаю, поэтому должны быть очень мощные плюсы. Я хочу делать то, что мне интересно, то, что заставляет мои глаза гореть. Грубо говоря, это путешествия, это формат моей гастрошколы, которая мне страшно нравится и вдохновляет, знакомства с новыми людьми, новыми продуктами и феерическими шефами. Телеканалы предлагают мне студийный формат, мне это неинтересно, или совсем примитивные истории «я плюс звезда в студии», маппет-шоу такое, я вообще не понимаю, что там можно нового рассказать. Поэтому я делаю то, что мне нравится, и продаю это «один на один» людям, которым это тоже интересно.

У вас все начиналось с блога, потом были книги и гастрошкола. Но ведь понятно, что необходимо какое-то дальнейшее развитие, от слов уже все устали, даже вы больше не комментируете ничего в блоге.
Я его вообще прекратила вести, остался только Instagram, в котором очень немного гастрономического.

Я очень люблю ваш Instagram, мое любимое — это «кричащее одиночество», очень мне оно нравится.
Спасибо! Недавно Рената Литвинова, которая, оказывается, тоже смотрит мой Instagram, сказала Борису Григорьевичу, что мне надо обязательно снимать кино. На самом деле во мне, конечно, погиб не режиссер, а оператор, потому что мне очень нравятся красивые картинки. Причем оператор рекламы какого-нибудь мороженого, не очень дорогого.

А будете вы делать еще beach slim club?
Я совершенно не ожидала, что эта история будет настолько востребована. Недавно на показе Терехова на меня набросились женщины в каких-то невероятных изумрудах и кричали: «Ника, любые деньги!». Я, конечно, цепенею от восторга при словах «любые деньги» и готова делать все что угодно как девушка работающая, но все же не настолько. Это все-таки история про Полину Киценко, ее невероятную самодисциплину и ее самую тугую задницу на свете. Полина — спортивный алкоголик, и я ее в этом смысле боготворю, когда мне нужно что-то подтянуть, я сразу бегу к ней с криком «Полина, помоги». Но история эта не про меня, если мы будем делать какой-то проект вместе с Полиной, я буду первым заместителем — руководителем я быть не готова. Я не дрессировщик, а история как раз про это. Я сама пряталась в каюте от Полины, она за ноги меня вытаскивала на зарядки, я падала в голодные обмороки, у меня болели все мышцы — с Полиной не забалуешь. Но я могу сказать, что прошло все идеально, я похудела на 2,5 кило, вернулась вся подтянутая и загорелая.

Когда я начала учиться готовить, я поправилась моментально. Но, глядя на вас, я не могу не сказать о том, как же потрясающе вы выглядите. Как это получается у вас?
Я вешу сейчас 51 килограмм,  в 17 лет я столько не весила.

Это просто неприлично для женщины, которая все время готовит.
Неприлично, да, я похудела за время последней гастрономической школы на 3 килограмма, у меня уже профессиональная деформация началась. То есть еду я не ем, а пробую, питаюсь дробно и рвано, иногда просто забываю поесть и понимаю это только потому, что у меня начинает болеть голова.

Все, кто готовит по вашим книгам, говорили мне, что это единственные рецепты из всех существующих на нашем рынке, по которым все действительно получается. 
Все очень просто, это потому, что все рецепты я снимаю сама и сама их делаю. Это история про некую честность, я не публикую ничего, на чем я сама не поставила уже свой персональный знак качества. Мой вкус в еде, как выяснилось, достаточно усредненный, то есть то, что нравится мне, нравится большинству. Это круто на самом деле, я очень хорошо понимаю, что нужно женщинам. Когда вышло мое приложение с рецептами, многие кричали, что оно лоховское, дизайн чудовищный, но я-то знаю, что нужно женщине: нажать на кнопку два раза, потому что на третьем нажатии даже меня замыкает. Все эти сложные видео, они на фиг никому не нужны, они грузят. У тебя мало времени, ты прибежала на кухню, ткнула пальцем раз-два, и, если тебя заставляют тыкать в третий раз — все, я уже с этим прощаюсь, не надо выносить мне мозги. Еще это история про визуализацию, я, например, картинками все запоминаю, и вот эта пошаговость, которую я даю, она снимает некие барьеры. Ко мне подходит множество девочек на презентациях, которые говорят: «Вы меня заставили не бояться». Ей казалось, что сделать панна-котту — это какое-то чудо, а это просто сливки и желатин. Сунула в холодильник — и все, и она волшебница, потому что потом пришел муж и сказал, что у нее вкуснее в сто раз, чем в ресторане.

То есть вы все это готовили сами?
Конечно, и готовила, и фотографировала. Более того, я готовить стала эргономичнее, еще когда я начинала свой блог, я как хороший менеджер обнаружила удивительную вещь: ты тратишь ровно в три раза меньше времени, если вначале делаешь натюрморт из исходных продуктов. Потом просто не надо носиться по кухне в поисках корицы и сковородки, время экономится. Это совсем элементарные вещи, но их надо обсуждать, говорить людям вслух, потому что, когда им говорит кто-то авторитетный, они прислушиваются.

Много у вас помощников?
У меня работает команда в гастрошколе, там тяжелая логистика времени, нужно найти места, шефов, со всеми договориться. Это история про передвижения, про транспорт, про гостиницу, про сервис, про жесткий тайминг и любой каприз.

Вот как раз про любой каприз хотела спросить. В вашу школу приезжают богатые девушки, но они же больше к вам едут, чтобы посмотреть на вас, подышать одним воздухом, съесть той же ложкой панна-котту.
Ну, во-первых, они приезжают и меня немного боятся, потому что те, кто читают меня, знают, что лучше со мной отношения не портить. Соответственно, люди уже приезжают подготовленные, и, когда мне кто-то говорит, что ко мне едут скучающие домохозяйки, я хохочу в ответ, потому что скучающие домохозяйки никуда не ездят, они скучают дома. Ко мне приезжают реализованные, стремящиеся к чему-то, яркие, дико симпатичные, интересные, смелые люди.

«Мой вкус в еде, как выяснилось, достаточно усредненный, то есть то, что нравится мне, нравится большинству. Это круто на самом деле, я очень хорошо понимаю, что нужно женщинам»

Значит, дуры к вам не приезжают?
Если и приезжают, то это особенные дуры. У меня есть любимый пример: приехала девочка, и я совсем не понимала, как ее ко мне занесло. Она меня сначала напугала даже, скажем так, карикатурной внешностью.

Губы-бюст?
Да, вот это все, а в конце курса выяснилось, что она совершенно невероятный фотограф. Оказалось, что в человеке был просто зарыт огромный бриллиант, ей вообще ничего не нужно было делать, она от природы обладала даром видеть все каким-то уникальным образом. Это очень круто было, и сейчас она уже профессионально фотографирует, я за ней слежу, радуюсь.

Вам нравятся люди, вы их любите?
Я не очень люблю людей, но я дико любопытная. Я такой социофоб на самом деле, хотя это и странно звучит,  но для меня это все — насильственная социализация. Я со своим спортивным духом заставляю себя что-то преодолевать, потом выдаю себе некие внутренние грамоты за то, что я сделала то и это.

Я очень хорошо помню первый заезд в вашу школу, у меня поехала приятельница тогда. Мы потом все спрашивали у нее: «Ну как там?». Попасть было невозможно, такой огромный ажиотаж был. И она нам рассказывает, что все прекрасно, Белоника прекрасна. Правда, сама приятельница призналась, что ничего не поняла, но зато знает теперь, какие распоряжения давать своему повару.
Ну вот, это уже очень много! Я считаю, это достижение, значит, стоило потратить три зарплаты повара для того, чтобы научиться давать ему распоряжения.

Какая география теперь ждет гастрошколу?
С Сицилией я историю закрыла, это был совершенно фантастический опыт, я влюблена в этот регион, но, наверное, уже получила от него все, что он мог мне дать. Теперь я очень хочу сделать Испанию, мы планировали школу на весну, но все упирается в место, которое мы пока не можем найти. У нас особенные требования, люди должны получать максимум возможного. Когда девочки уезжают и спрашивают: «Ну ты хоть что-нибудь заработала?», — это для меня главное признание, потому что они уезжают с ощущением, что они недоплатили, что заплатили 10, а выдали им на 20. И я как человек, понимающий, что нужно давать людям, которые многое могут себе позволить, в этот момент осознаю, что я с задачей справилась.

Пока в планах школы только Европа, в Азию не собираетесь?
Мы готовим школу полгода, это очень сложный процесс. Сначала на место выезжает команда, ребята едят в 50 ресторанах, смотрят по 40 гостиниц, это все непросто логистически. В Испании, например, я уже знаю, какого шефа я хочу, но шато в Биаррице, которое нам понравилось, не слишком удачно расположено, дорога съедает полдня. Поэтому весной поедем искать и смотреть еще места. У нас же требования: нам нужна хорошая кухня, очень хорошие номера, и их должно быть максимум 15, это такой бутик-отель должен быть. Ясно, что едут девушки в некотором смысле понимающие, их абы куда не поселишь. В общем, должно сложиться много факторов, чтобы школа была успешной.

«Я не очень люблю людей, но я дико любопытная. Я такой социофоб на самом деле, хотя это и странно звучит, но для меня это все — насильственная социализация»

А что с вашей фотошколой происходит?
Я мощным ударом закрылась Стивом МакКарри, чем очень довольна, для меня это был совершенно фантастический опыт. Но волевым усилием я заставила себя все это прекратить, потому что тогда мне надо уже превращаться в фотографа. Я же все для себя делаю, на самом-то деле. Будем говорить честно, я делаю только то, что мне интересно, но я еще очень хорошо устроилась — в том смысле, что мне за это платят большие деньги. В апреле я, наверное, поеду со Стивом МакКарри в Японию, но это будет уже моя персональная, личная история. Я первый раз напечатала свои фотографии, я не всегда очень довольна результатом того, что делаю, но здесь я сама удивилась, потому что получилось очень круто. Мне много раз предлагали делать выставки, но я отказываюсь — наверное, надо внутренне как-то это осознать, это же не коммерческая история. Я уже в том возрасте, когда доказывать никому ничего не надо, скорее доказывать нужно что-то самой себе. Если бы я захотела стать современным художником, с моими медиаресурсами и знакомствами я бы стала им за 6 месяцев. Я как никто владею технологиями и знаю, как все это работает, как при отсутствии малейших талантов — а у меня все-таки есть хоть какие-то задатки — можно из ничего сделать что-то. Но это моя личная, персональная история, мне нужны сильные внутренние основания, чтобы демонстрировать свой визуальный язык людям.

Вы следите за лайками в Instagram? Вам важно их количество?
Честно? Нет, потому что я прекрасно понимаю, как ставятся лайки. Лояльность некоторых пользователей у меня вызывает абсолютное восхищение, я, например, цепенею от Instagram Сережи Шнурова, с которым я нежно дружу, потому что такого я не видела ни у кого. Это очень круто, его реально обожают. У меня даже внутренняя гордость за него, потому что это настоящее чудо — такая лояльность. Я расставляю для себя приоритеты, и количество лайков в них не входит. Я знаю, что идеальная фотография для Instagram — это я в купальнике, после slim beach club, загорелая, на фоне заката или рассвета, а желательно радуги, держу кота Борисыча, а Борисыч держит тарелку с клубникой, потому что клубника собирает больше всего лайков. Не малина и не голубика, только клубника. Это я делюсь технологиями Instagram: хочешь 10 000 лайков — вешай клубнику.

А монетизация этих 10 000 лайков?
У меня монетизация совершенно от другого происходит, я свое эго лайками не глажу. Для меня монетизация — это конкретно продаваемый товар и количество денег, которое я могу за него получить.

«Но это моя личная, персональная история, мне нужны сильные внутренние основания, чтобы демонстрировать свой визуальный язык людям»

Но у вас же есть коллаборации, есть Жанна, опять же. (Жанна Б. — линия одежды Ники Белоцерковской. — Прим. Buro 24/7).
Да, Жанночка наша неплохо зарабатывает. 

Заработала уже на шубу?
Ну нет, Жанна никогда не заработает на шубу. Пусть такие женщины, которые никогда не заработают на новую шубу, потому что такого понятия, как новая шуба, не бывает. Любая приобретенная шуба тут же становится старой, а для женщин уровня Жанны нет ничего страшнее словосочетания «старая шуба».

И все-таки ваш Instagram, он ведь выверенный? В нем посты появляются в определенное время?
Нет, посты появляются абсолютно хаотично. Я могу исчезать, у меня может быть плохое настроение и состояние дисгармонии с окружающим миром, когда меня все раздражает. Клянусь, что там никакой логики нет, — может, поэтому он и популярен.

Но есть же человек, который вас снимает?
Рассказываю, как происходит съемка. Я говорю сыну Ивану, сыну Григорию, сыну Василию или Борису Григорьевичу: «Так, стоять на месте, я встану вот сюда, снимать с этого уровня, чуть снизу. Пошевелишь телефон — убью». То есть выстраиваю кадр, как любой оператор, и дальше может снять хоть кот Борисыч.

Вы никогда не говорите про детей, но мама троих сыновей — это такая большая история, как вы все успеваете?
У меня волшебная няня, она живет со мной уже 17 лет, она близка мне как мама, наверное, и я ей дико благодарна, я на нее молюсь, мы вырастили вместе всех моих детей. Им 19, 13 и 7, то есть у меня шаг в 6 лет, раз в 6 лет я размножаюсь мальчиками. Младший сейчас учится в Монако, старший тоже — поступил в университет в Монако, средний учится в Англии. Я не говорю о детях, меня раздражает демонстрация детей, бесят все эти фото в стиле «я и моя малышка», когда детей используют как аксессуары: вот моя новая крокодиловая сумка, вот страус мой, вот моя малышка в платье от известного модельера. Это отвратительно. Есть вещи, которые нельзя показывать, для меня семья и дети — это самое драгоценное, что у меня есть, и мне не очень хочется этим делиться. Я, пожалуй, оставлю это только себе, а поделюсь остальным, тем, что не такое драгоценное.

«Я знаю, что идеальная фотография для Instagram — это я в купальнике, после slim beach club, загорелая, на фоне заката или рассвета, а желательно радуги, держу кота Борисыча, а Борисыч держит тарелку с клубникой, потому что клубника собирает больше всего лайков»

В одном из интервью вы говорите о том, что у вас такое ощущение, что вы все время едете на зеленый свет. Это так?
Это магия Кировского проспекта в Питере, это какая-то миллионная секунды, если ты выезжаешь на определенной скорости, то и правда все время навстречу будет зеленый свет. Мне кажется, что и в жизни так бывает, но это не про случайность, все-таки должна быть какая-то интуиция. Очень часто мы принимаем решения и нам кажется, что они спонтанны, а потом выясняется, что они намного более продуманны, чем те, что мы готовили всю жизнь. Бывают успешные бизнесмены, ты встречаешься с таким человеком, он феерически богат и успешен, но он не производит вообще никакого впечатления. И ты думаешь: ну вот как такое может быть? Я считаю, что это встроенная такая история, как у животных, наверное. Вот, например, на Корсике я всегда покупаю у знакомых рыбаков лобстеров, и вот я приехала как-то, прибегаю за лобстерами, а рыбаки мне говорят: «Какие лобстеры — землетрясение же недавно было». Оказывается, у них примета такая: перед землетрясением за неделю лобстеры исчезают. Как это работает, объяснить никто не может, но какая-то связь с лобстерским космосом есть, благодаря которой они выживают. И мне кажется, у некоторых людей так же.

У вас есть авторитеты, люди, которые вызывают восхищение, с которыми вам хотелось бы поговорить? Ведь, как правило, это с вами все хотят поговорить и познакомиться.
Для меня авторитет — это любой успешный профессионал, для меня это всегда история не только про какие-то выданные изначально внутренние способности, но еще и про невероятное трудолюбие и возможность в не самом простом мире и в не самой простой среде достигать заслуженного успеха, заслуженного, а не купленного или украденного. У меня есть фантастический пример женщины, жены нашего друга, очень строгой такой, как завуч дорогой школы, которая в 40 лет увлеклась стрельбой из боевого оружия. Сейчас, через три года, она первая в мире по стрельбе из боевого оружия. Это очень круто, она не вторая, не третья, не четвертая, она — первая в мире! Я считаю, что это чудо, и думаю, что в каждом живет «чемпион по стрельбе из боевого пистолета», просто его надо из себя достать.