Аборт: что не так с этим вопросом в России и почему о нем всё еще важно говорить

В прошлом году фильм «Событие» Одри Диван, снятый по одноименной книге Анни Эрно, взял «Золотого льва» в Венеции. История о подпольном аборте во Франции 60-х годов, написанная Эрно спустя почти сорок лет, как будто живет вне времени — для многих женщин во всем мире, лишенных репродуктивных прав, это реальность. Медицинский безопасный аборт сегодня запрещен в ряде стран (или полностью или с рядом исключений вроде угрозы жизни и здоровью женщины). В их числе — некоторые штаты Америки, Польша, ОАЭ, Марокко, Монако, Индонезия.

В России аборт легализован, но консервативная волна его не обходит. В мае этого года патриарх Кирилл, епископ Русской православной церкви, высказал обеспокоенность доступностью аборта, включением процедуры в ОМС, а значит — «позиционированием аборта как бесплатной медицинской услуги» и, как следствие, «большой моральной проблемой». За запрет абортов выступают пролайф-организации (или anti-choice).

Разбираемся вместе — возможен ли запрет аборта на государственном уровне в России, к чему это может привести и как об этом нужно говорить.

Я не сторонница абортов, но я принципиально против их запрета. В 2006 году чехословацкие ученые провели исследование «Рожденные нежеланными. 35 лет спустя» — они наблюдали за развитием и психическим здоровьем 220 детей, рожденных от матерей, которым было дважды отказано в аборте в ходе одной и той же нежелательной беременности. Исследование доказало, что рождение в результате нежеланной беременности влечет за собой повышенный риск негативного психосоциального развития и слабого психического здоровья во взрослом возрасте. Поэтому все инициативы по запрещению, по ужесточению абортов опасны и на самом деле вредны.

В России сегодня происходит естественное сокращение числа абортов. Благодаря работе врачей, общественных и религиозных организаций, медиа это действительно большой и общий труд ради будущего страны. У нас действуют более 1400 кабинетов и центров по оказанию правовой, психологической и медико-социальной помощи женщинам в период беременности. Только в 2019 году их услугами воспользовались 270 тысяч женщин, из них 45 тысяч (16,7%) отказались от аборта. За пять лет число абортов сократилось еще больше — на 29,9%, в первую очередь из-за большего распространения информации о планировании семьи и методах контрацепции. У девочек до 14 лет включительно — на 17,4%, у девочек 15–17 лет — на 43,4%. Секспросвет, профилактика, экономика и вера в светлое будущее своей страны — основные составляющие демографической безопасности.

Рожать или не рожать — решение всегда должно быть за женщиной. Она принимает решение оставить ребенка, когда понимает, что сможет поставить его на ноги, дать образование и обеспечить перспективы в жизни. Поэтому для начала нужно обеспечить женщине возможность финансовой независимости даже в случае, если отец ребенка не захочет участвовать в его воспитании. В России каждая третья семья является неполной, а годовые долги по алиментам превышают 150 млрд рублей. Запрещать аборты в такой ситуации — значит совершать преступление против женщин.

Я думаю, в нашей стране аборты — довольно нормализованная практика. У этого есть исторические, культурные и политические причины. В России легализация абортов произошла очень рано, в 1924 году, затем в 1936-м запретили и в 1955 году снова декриминализировали. Это тоже довольно рано в сравнении с другими странами. И в СССР аборты носили контрацептивный характер: ввиду отсутствия сексуального просвещения и низкого доступа к средствам предохранения женщины беременели и ходили на аборты «как на работу». Женщина могла сделать около 20 абортов за всю жизнь. В этом нет ничего хорошего с точки зрения медицины, но факт остается фактом, и запретами ситуацию не исправить.

В наше время контрацепция все еще остается привилегией, далеко не каждая пара может позволить себе эти средства. Также все еще низок уровень сексуального просвещения, которому так противятся различные консервативные силы, хотя оно должно начинаться именно со школьного возраста, чтобы люди, вступающие в возраст согласия, уже имели понимание, как функционирует их тело, как нужно выстраивать границы и какова их сексуальность. Отсюда и большое количество нежеланных беременностей и абортов.

Netflix и Disney отказываются от съемок в штатах, в которых принимают закон о запрете на аборт. Косметические бренды подписывают коллективные письма. Gucci выпускает платье с изображением матки. Такие шаги со стороны крупных компаний действительно могут повлиять на ситуацию или это скорее исключительно про коммерческую выгоду и carewashing?

В таких случаях я всегда задаю вопрос: было бы лучше, если бы они совсем не высказывались? Мне кажется, выбирая меж двух этих полюсов, всегда хорошо, когда внимание к проблеме привлекается, и политики видят позицию крупного бизнеса, который, в свою очередь, опирается на мнение аудитории, так как именно ее необходимо удерживать. Пока мы находимся в капитализме, приходится использовать его инструменты для достижения своих целей, и в этом нет ничего плохого. Хуже, если бы Netflix выразил позицию, что только государство имеет право решать, рожать женщине или нет. Или в принципе не высказывался бы, учитывая, какие страшные законы принимаются в некоторых штатах.

Здесь еще важно понимать, что контекст США и Западной Европы задается тем, что там действуют демократические политические режимы. Это предполагает работу независимых судебных органов, института политических выборов, гражданского общества, независимых СМИ и т. д. То есть от позиции населения очень много что зависит при принятии политических решений. Например, мало кто знает, но в США ограничение абортов достаточно недавно стало одной из главных повесток Республиканской партии, примерно в конце 1970-х. До этого даже сам Рональд Рейган подписал либеральный закон об абортах, поскольку таково было общественное мнение, была крупная волна феминистского активизма, отстаивающая право на аборт. Затем, конечно, произошел откат — с моей точки зрения, именно потому, что консерваторы поняли, что эта тема легко политизируется и вызывает общественный резонанс. Поскольку США — страна довольно религиозная, получается, большая часть населения может поддержать республиканского лидера, который высказывается с пролайф-позиций и запускает пропагандистскую волну со священниками по телевизору и т. д. Соответственно, большие компании, в частности в сфере развлечений и моды, могут распространять прочойс-повестку и таким образом демонстрировать, что они (и их аудитория) не согласны с консервативными инициативами. Это поле борьбы.

Абортный туризм, подпольные аборты — самые известные доводы против запрета. К чему еще могут привести запреты абортов?

Запрет абортов бьет прежде всего по уязвимым группам — женщинам рабочего класса, небелым, мигранткам, персонам с инвалидностью, жертвам партнерского насилия и т. д. Могут ли женщины с доходом в 15 тысяч рублей или с трудностями в документах ездить в другие страны, чтобы сделать аборт? Едва ли. Эти женщины также находятся в группе риска перед сексуализированным насилием, поскольку работают в неблагополучных условиях, не имеют возможности юридически отстаивать свои права. Запрет абортов ведет к углублению экономического и социального неравенства. Этой теме посвящен очень хороший фильм Сергея Дворцевого «Айка». А в России, как известно, у бедности женское лицо.

Из-за запрета абортов значительная часть населения криминализируется. В Алабаме в 2019 году был случай, когда беременная небелая женщина потеряла ребенка в результате того, что ее сожитель выстрелил в нее в ходе ссоры. Суд вынес обвинение в ее сторону, поскольку «она не попыталась предотвратить ссору и сохранить жизнь ребенка». Мы можем себе представить, во что превратится ее жизнь после такого опыта — это ПТСР, экономическое и социальное неблагополучие в результате тюремного заключения, невозможность построить карьеру и т. д.

А также дети, которые рождаются после нежеланной, но вынужденной беременности, не будут иметь счастливого детства и взросления — если женщина не хочет иметь ребенка или не может, то она не даст ему то, что нужно. А рядом не всегда окажутся люди, которые будут готовы разделить с ней воспитание.

Что не так с движением пролайф? Какой альтернативный характер дискуссии может и должен быть в обществе, чтобы аборт перестал быть кнутом и причиной стыда и вины для женщин?

Пролайф-идеология зиждется на ложных предпосылках. Во-первых, с их точки зрения, женщина своей сущностью, природой предназначена для рождения детей. Хотя матка — это просто мышечный орган, который может выполнять репродуктивную функцию, а может не выполнять. Например, мне 27 лет, и моя матка не выполняла еще репродуктивную функцию, и что с этого? Я вообще могу ее удалить, и ничего с моей сущностью не случится.

Во-вторых, в консервативной картине мира пролайферов тело женщины — это всего лишь сосуд, в котором как будто самостоятельно вырастает новая жизнь и затем сразу же попадает в руки государства, которое уже может распоряжаться этим человеком. Женщина выступает как промежуточная функция.

На самом деле беременность, роды и воспитание ребенка — это репродуктивный труд. Именно из этой предпосылки нужно исходить, чтобы понять, почему аборт должен быть легален. Женщина выполняет этот труд ровно так же, как она выполняет другую деятельность — домашний труд, наемный труд, предпринимательство и т. д. Кто-то таскает ящики, а кто-то таскает в себе ребенка и ухаживает за ним. У женщин должен быть выбор: выполнять этот труд или не выполнять.

Конечно, я уверена, как и многие мои коллеги, что фундаменталисты будут пытаться аборты запрещать и/или максимально ограничивать репродуктивные права женщин. Об этом мы еще в прошлом году говорили с Оксаной Пушкиной. Обсуждали: если никого из нас не будет в Думе (никого, кто открыто выступает за репродуктивные права), то как раз сложнее будет бороться с откатом в Средние века.

С вопросом аборта в России сегодня все не так. Дискуссия должна идти не про запрет абортов или вывод их из ОМС, а про то, что каждый пятый ребенок в России живет за чертой бедности. Где реальные результаты действий тех, кто кричит из каждого утюга, как важны дети и демография? Где результаты масштабного вывода семей из нищеты, когда семьи туда стремительно попадают? Сейчас дискуссия примерно выглядит так:

Фундаменталисты — женщинам: «Рожайте много! Срочно! Люди нам нужны, демография для сверхдержавы, ура!»

Женщины — фундаменталистам: «А кто поможет нам выкормить и вырастить, если наша страна — лидер по количеству разводов среди стран ООН, да еще и долги по алиментам выше 150 миллиардов рублей, а женщины получают меньше мужчин на 30%? Где ясли? Где вообще что-то, что помогает не упасть в нищету, выкормить и вырастить детей?»

Фундаменталисты — женщинам: «Бог поможет! Если дал детей, даст и на детей!»

Вот примерно такая у нас социальная политика в отношении темы «рожайте больше». А с учетом текущего и грядущего масштабного кризиса, кто будет помогать мамам? Или, может, мамы опять будут слышать: «Если не можешь обеспечить, то зачем рожала-то столько»?

Плюс добавляется постоянное унижение женщин и давление, если они не могут родить или не хотят становиться мамами.

К тому же любой запрет или ограничение абортов только вызовет рост криминальных абортов и женской смертности. И что потом фундаменталисты будут делать? Призывать рожать с 13 лет?

Недавно вышла новость, что в России наблюдается дефицит препаратов для проведения медикаментозного аборта на раннем сроке беременности. Фармаборт станет роскошью. Чем это в теории может грозить?

Помимо дефицита, мы также все помним бесконечные инициативы по запрету контрацептивов. Все это просто приведет к Галааду из «Рассказа служанки». Репродуктивные права — это права человека. Женщина и мужчина равны в правах, исходя из статей нашей, даже измененной, Конституции. На практике государство постоянно пытается всеми способами поразить женщин в правах. Как я уже говорила ранее, чтобы сократить аборты, надо повышать уровень жизни граждан, в том числе уровень жизни уже рожденных детей. Любые ограничения, и история России это подтверждает, только увеличат женскую смертность, криминальные аборты или аборты с помощью народных средств и методов.

У меня ощущение, что для нашей системы здоровье женщины не значит ничего: главное, чтобы она родила. Да и жизнь детей тоже ничего не значит, потому что до сих пор страна собирает эсэмэсками деньги на лечение детей при тяжелых или редких заболеваниях. И это — в стране, которая является одной из лидеров по росту количества долларовых миллиардеров.

Аборт в России легализован, но какая еще предстоит работа с этой темой в дискурсе общественном и политическом? О чем и как (!) важно продолжать говорить?

Важно говорить о том, что государство не может постоянно лезть в тело женщин.

Важно говорить о том, как живут уже рожденные дети и какая инфраструктура нужна, чтобы дети, появившиеся на свет, имели высокий уровень жизни.

Важно говорить, что аборты — это не от радостной и веселой жизни, это тяжелое решение, которое (как сказано в законе) принимается женщиной самостоятельно, и никто (священник, врач, психолог или приглашенный маг) не могут давить на нее.

Важно говорить, что за семью — это не когда «рожайте, а потом сами думаете, что делать, если нечем кормить». За семью — это когда в государстве у семей высокий уровень жизни. И не у семей чиновников или депутатов, а у всех семей страны.

Важно говорить о секс-просвете. С детьми. Чтобы предотвращать ранние беременности и вынужденный отказ от детей.

Важно говорить правду о том, почему Следственный комитет каждую весну находит «подснежники» (замерзшие тела младенцев), почему не создана система помощи мамам в период послеродовой депрессии.

Важно говорить о контрацепции и планировании семьи как инструменте по сокращению абортов.

Необходим комплекс логичных и разумных мер — не на словах, а на деле, а не бесконечные нападки на репродуктивные права и свободы с попыткой запретить и ограничить.

И хорошо бы почитать историю России ХХ века и изучить данные периода запрета абортов. Ясно будет одно: никакая рождаемость при запрете абортов тогда не выросла. И сейчас не вырастет. А популизм уже набил оскомину всем и вызывает отвращение. Более того, любая тирания всегда начинается с нападок на права женщин: сначала отбирают репродуктивные права, потом нормализуют насилие. Так что за репродуктивные права надо бороться обязательно, как и за вменяемую социальную политику, у которой вместо идей все запретить будет выверенный и разумный подход.

Не каждое тяжелое событие становится травмой, поэтому и аборт далеко не всегда травма. Зависеть это будет не только от причины, по которой женщина идет на аборт, но и от сопутствующих факторов: от состояния здоровья, возраста, реакции окружения, давления среды. Однако это не значит, что если аборт не травмирует женщину, ей не требуется поддержка, внимание и психологическая помощь.

К сожалению, сегодня до сих пор игнорируются и депрессия, и тяжелые тревожные состояния, и ПТСР. Противники абортов выступают за сам факт появления новой жизни, но совершенно не учитывают ни что будет с самой женщиной, ни как она сможет вырастить ребенка, как будто игнорируя качество жизни.

Уверена: консультации с психотерапевтом помогли бы многим женщинам в России. Но тем, кто приходит сделать аборт, особенно. Если женщине тяжело дался такой выбор, терапевт сможет оказать поддержку, которую зачастую не дает окружение, а еще рассказать, какие состояния она, возможно, будет переживать после аборта. Важно предупредить о чувствах, которые могут внезапно накрывать: это вина, сожаление, растерянность, стыд, злость. И рассказать, как с ними справляться.

Терапия желательна в любом случае, но остро необходима, когда речь идет об аборте после изнасилования и когда аборт делается по медицинским показаниям и прерывает долгожданную беременность. Это две совершенно разные ситуации, и работа терапевта будет проходить по-разному, однако здесь без поддержки специалиста не обойтись.

Я бы рекомендовала обращаться к психотерапевту для работы с этими чувствами. Стыд — эмоция социальная, она возможна только в контакте, когда клиентка чувствует себя «неправильной», «неподходящей» для среды. И преодолевать стыд тоже лучше в контакте — с поддерживающим терапевтом, который помогает прожить стыд в моменте и, условно, стоит рядом с клиенткой в каждой ситуации, которую она описывает. В зависимости от подхода терапевт будет применять разные методики, но в любом случае поможет справиться и с одиночеством, и с отвержением, которые переживаются в стыде.

Вину же в терапии постепенно трансформируют в сожаление. Виноваты мы за какие-то наши действия, а не за всех себя, как в стыде. Действия можно называть, признавать. Можно попробовать загладить вину, исправить сделанное. Если такой возможности нет, то необходимо будет признать факт случившегося, посожалеть о случившемся и отплакать.

Тяжелые чувства постепенно отпускают, когда рядом есть надежный и безопасный человек, и часто им становится именно терапевт, а не партнер или другой член семьи.