Линдгрен, Капица, Нобель: 14 биографий выдающихся людей

«Ничто не заменит книгу. Книга дает пищу воображению. Современные дети смотрят фильмы и телевизор, слушают радио, читают комиксы — все это наверняка интересно, но к фантазии имеет мало отношения. Наедине с книгой, где-то в потаенных уголках своей души, ребенок создает собственные образы, и с ними ничто не сравнится. Эти образы необходимы человеку. В день, когда фантазия ребенка больше не сможет их создавать, — в этот день человечество обеднеет».

Биография Линдгрен рассказывает о «маме» Пеппи и Карлсона не только как о писательнице, нежно любившей своих юных читателей, но и как о женщине и матери. Яркой и сильной личности, бунтарке, которая предпочла самостоятельно растить сына, не вступая в брак с его богатым и влиятельным отцом, и непримиримом борце за справедливость.

«Думаю, что существует Высшее начало у жизни. Высший интеллект, Высшая справедливость. Уверен, что тем, кто приносит добро, зачтется. Тому, кто поступает худо, жизнь отомстит».

Сам Примаков в предисловии пишет, что его книга — не историческое исследование, а изображение многослойности российской политической и общественной жизни и сложных перипетий, через которые проходила Россия на пороге XXI столетия.

Читать эту автобиографию можно по-разному: как историю жизни конкретного человека, историю страны, набор мыслей и убеждений, актуальных в любое время.

«Мужчины по фамилии Капица всегда были талантливы во всем, включая умение делать свою семейную жизнь счастливой, независимо от времен и правителей, наград и репрессий, революций и войн».

История жизни ученого, преподавателя, пропагандиста науки и заядлого путешественника Сергея Капицы — лучшее опровержение мифа, что на детях гениев природа отдыхает.

Биография ученого, сына Петра Капицы, посвящена не только его научным достижениям, но и общественным взглядам и отношениям с семьей и близкими. И тут хочется вспомнить другой, в этом случае очень правильный афоризм: талантливый человек действительно талантлив во всем.

«Леонард Джером, отец Дженни, вполне заслуженно стал эталоном, с которым она сравнивала всех мужчин в своей жизни. Это был человек неиссякаемой энергии, чрезвычайно обаятельный, высокий, красивый. Его худощавое волевое лицо украшали пышные моржовые усы. Он фанатично обожал скаковых лошадей и скачки и так же яро любил женщин, наслаждаясь охотой за ними. Почти все мужчины, которых любила Дженни, включая троих ее мужей, обладали большинством этих черт, особенно неистовой жаждой жизни».

«Это была принцесса, фея. Она сверкала и излучала свет подобно звезде», — писал Уильям Черчилль о своей матери. И этого мнения придерживался не только он: Леди Рэндольф Черчилль, урожденная Дженни Джером, была уникальной для своего времени женщиной. В то время как большинство посвящало себя исключительно семье, красавица и умница Дженни издавала литературный журнал, блистала на светских приемах, устраивала выставки, проводила политические кампании и крутила романы, оставаясь примером, ориентиром, а также другом и союзником для собственных детей. В том числе для великого сына.

«Дядя Адриано родился в Милане 6 января 1938 года, в самый разгар эпохи фашизма. Нельзя сказать, что этот темный период запутанной итальянской истории нужно вспоминать с гордостью, как нельзя и сказать, что дядя Адриано выбрал удачное время, чтобы появиться на свет. Все происходившее в нашей стране в то время осталось пятном на страницах школьных учебников, и никакое переосмысление истории не поможет смыть это пятно».

Жизнь легендарного актера Адриано Челентано отличается от жизни его киногероев, вальяжных сердцеедов и балагуров, обожаемых советскими зрителями. В подробнейшей основательной биографии, написанной его племянником и при этом близким другом Бруно Перини, Челентано предстает, в первую очередь, как бунтарь, активист, патриот, но при этом нежный и любящий родных человек и только потом — как актер и кумир зрителей.

«Привычка “сидеть и читать” в любых условиях сохранялась у Ильфа и в первые “гудковские” годы. “Неуютная бивуачная была жизнь, — вспоминал журналист А. Эрлих. — Видимо, не очень любил свое тогдашнее пристанище Ильф: по вечерам он всегда появлялся в “ночной редакции” при типографии, где дежурил кто-нибудь из редакционных работников и выпускающий готовил макеты верстки. Ильф пристраивался в укромном месте с рукописью или книгой”».

Воспоминания о жизни и работе тандема Ильф и Петров принадлежат дочери сатирика Ильи Ильфа Александре. Отец умер, когда она была совсем ребенком, поэтому личных историй в книге нет, зато есть тщательно собранные дневники, воспоминания и семейные фотографии авторства самого Ильфа.

«Я родилась в понедельник в Чикаго, на Норт-Сайд, во время Великой Снежной Бури 1946 года. 30 декабря. А надо бы днем позже: младенцы, которые появлялись на свет 31 декабря, прибывали из роддома с приданым — новым холодильником. Как мама ни силилась удержать меня в животе, роды начались прямо в такси, которое еле ползло по берегу озера Мичиган через снежную круговерть».

В необыкновенно искренней, без прикрас, биографии-исповеди американская рок-певица рассказывает об очень личных и болезненных вещах: тяжелом детстве, наркотиках, прерывании беременности, творческих кризисах, отношениях с фотографом Робертом Мэпплторпом, чьей любимой моделью она была. А еще — создает точнейший портрет эпохи битников, выступая как писатель с прекрасным чувством языка.

«Он через стенку кричал ей, чтоб не красилась и не надевала украшений. Это было частым предметом их стычек: Борис считал, что Ольга обладает настолько красивой от природы внешностью, что ее не нужно ни украшать, ни подчеркивать. Ирина взяла с собой «пузырь с валерьянкой, валокордин и даже бутылочку с водой» — походную аптечку на случай, если беседа станет слишком уж напряженной».

Любовь бывает разная — как тихая, светлая, созидательная, так и яркая, разрушающая, сметающая все вокруг. Именно о таких отношениях автора «Доктора Живаго» с Ольгой Ивинской рассказывает внучатая племянница писателя Анна Пастернак.

По мнению многих литературоведов, именно Ивинская стала прототипом Лары из романа. А кем сама Ольга была для женатого Бориса? Музой, другом, источником поддержки или любовью всей жизни?

«Я отношу себя к поколению, которое понесло невозместимые потери, на долю которого в XX веке выпали тяжелейшие испытания. Этому поколению с детства прививалось чувство долга. Долга перед народом, Родиной, родителями, перед будущими поколениями и даже перед всем человечеством. По себе и своим современникам я убедился, что это чувство долга очень стойкое. Оно явилось одним из сильнейших стимулов для создания этих мемуаров».

Академик Черток — один из ближайших соратников конструктора ракетно-космических систем Королева и один из лучших представителей советской научной интеллигенции.

Его монография, состоящая из четырех частей, посвящена не только ракетостроению, но и удивительной эпохе мечтателей и романтиков, грезивших о покорении космосе в очень непростое время и делающих все, чтобы приблизить мечту к реальности.

«Вскоре юный и любознательный Альфред Нобель станет учеником Николая Зинина, которого еще называли “ходячей энциклопедией”. Похоже, и братья Альфреда тоже учились у Зинина. Трудно установить, происходило ли это в рамках “химического клуба” или же входило в частное обучение братьев Нобель, но, как бы то ни было, знакомство с Зининым произошло не ранее 1849 года».

Когда инженеру и изобретателю Нобелю было 55, газеты по ошибке опубликовали его некролог, где изобретателя динамита называли «торговцем смертью». Впечатленный Альфред понял, что не хочет оставаться в памяти людей тем, кто придумал смертельное оружие, и переписал завещание, оставив большую часть денег на учреждение премий за научные достижения, чем совершенно не порадовал близких.

«Толстой сказал: “Многие русские писатели чувствовали бы себя лучше, если бы у них были такие жены, как у Достоевского”».

Известно, что вторая жена Федора Михайловича, Анна Сниткина, пришла к нему работать стенографисткой и до конца жизни оставалась его главной поклонницей и ангелом-хранителем.

Но как давалась роль жены непрактичного гения с тяжелым характером и пустым кошельком совсем юной девушке? Каково ей было терпеть безденежье, агрессию пасынка и упреки мужа? Анна пишет о муже с огромной любовью, а о своей жизни с ним — просто, легко и без жалоб, но, как любой искренний человек, говорит гораздо больше, чем хотела бы сказать.

«Пока можно читать занимательные книги, по-моему, ни мне, ни кому-либо другому незачем быть несчастными».

Эта книга — продолжение «Морбакки», состоящее из двух частей — записок Сельмы о детстве и дневника юной писательницы и будущего нобелевского лауреата. Лагерлеф стала первой женщиной, получившей премию по литературе «за благородный идеализм и богатство фантазии».

«Гений способен на самый эксцентричный поступок, связанный с семейными конфликтами, превратить в Смысл, над которым будут задумываться поколения. Они будут разгадывать это как “шифр”, обставляя всевозможными “концептами”. Они будут примерять этот поступок на свои судьбы, обсуждать, иногда повторять, но всегда неудачно».

Последние дни жизни великого писателя озадачивали как литературных критиков, так и его близких. По какой причине 82-летний Лев Толстой тайно ушел, буквально сбежал из Ясной Поляны? Известный толстовед попытался восстановить картину побега «из рая» и понять, было ли это решение импульсивным или долго и болезненно вынашивалось.

«Даже когда я был в приюте... — рассказывал Чарли впоследствии старшему сыну, — даже тогда я считал себя величайшим актером в мире. Я должен был ощущать власть, которую дает абсолютная уверенность в себе. Без нее ты обречен на поражение».

Английский прозаик, поэт и литературный критик помогает иначе взглянуть на Чарли Чаплина, которого многие знают исключительно по кинематографическому образу маленького человечка с грустными глазами. На самом же деле сэр Чарльз Спенсер Чаплин был куда более сложным и многогранным человеком — тщеславным, ранимым и очень талантливым.