Видавшие виды: почему новая русская эмиграция совсем не похожа на старую

Россия — страна эмиграции. Последняя волна, по некоторым оценкам, уже равна той, которая случилась после революции. За границами Отечества проживает порядка 30 миллионов россиян. Россия знала массовый исход после погромов 1905—10-х годов, эмиграцию 80-х. Но последняя волна уникальна и чем-то напоминает послереволюционную. Это — эмиграция целого сословия, которое на родине чуть иронично называют «креативным классом». Для страны это драма, но не трагедия. Страна живет эпохами, историческим временем. У людей другое временное измерение — их собственная жизнь. 30—40-летние просто не хотят ждать 20 лет новой «оттепели».

В чем же особенности новой русской эмиграции? Мы говорили об этом с медиаменеджером Василием Эсмановым, сооснователем Look At Me, The Village и других популярных интернет-проектов, востребованных у молодых современных горожан, или, как их называют, хипстеров. Теперь он живет на родине хипстерской моды в Нью-Йорке, где руководит новым англоязычным онлайн-изданием.

Впервые из России уезжают настоящие европейцы — образованные, толковые, продвинутые люди, отлично разбирающиеся в современных реалиях. Они умеют пользоваться гаджетами, интернет-сервисами, знают, что сейчас в моде и что почем. Словом, эти люди прекрасно встроены в современную цивилизацию. Они совсем не похожи на своих пугливых предшественников в дубленках и ондатровых шапках, никогда не видевших кредитки, робеющих перед паркоматом и не знающих, как получить кредит. Когда Бродский впервые оказался на Западе у своего издателя в Вене, любезные хозяева обнаружили его утром по-детски увлеченным работой обыкновенного тостера.

Нет, эти не такие. Коммуникабельные, раскрепощенные, видевшие мир и понимающие, как этот мир устроен. Они легко переходят на английский, так же легко пересекают границы и сами почти уже не отличаются от своих зарубежных сверстников. При этом от поколения современных европейцев и американцев, ставших по иронии судьбы социалистами-антиглобалистами, скептиками, привыкшими к перманентному кризису экономики и ценностей, к неработающим социальным лифтам и общему тоскливому унынию, их отличает пассионарность молодых строителей капитализма, жажда жизни и умение жить — особая московская бодрость, столь свойственная последнему 20-летию.

По сравнению с волнами арабских беженцев русские еще весьма приемлемый вариант, хотя в метрополии нас пытаются убедить, что мы больше не часть европейской культуры и нам не по пути с Западом. Когда-то талантливый Владимир Яковлев, тоже долго живший на Западе и Востоке, буквально выдумал термин Global Russians. Это была скорее маркетинговая и публицистическая находка, чем точный социально-культурный диагноз. Лет 10 назад глобальных русских просто не существовало как явления. Да, в Лондоне учились и пытались вжиться в местные нравы и реалии дети российской элиты. На Лазурке устраивали дикие вечеринки светские трендсеттеры, в Кремниевой долине трудились переманенные корпорациями программисты, в Берлине пытались пробиться бывшие питерские сквоттеры, а на Гоа отвисали творческие дауншифтеры. Но это были единичные судьбы, а не глобальный тренд.

Впервые из России уезжают настоящие европейцы — образованные, толковые, продвинутые люди, отлично разбирающиеся в современных реалиях

Теперь все по-другому. Дети олигархов вернулись в Россию принимать отцовское наследство. Пляжники снова вселились в московские квартиры, которые уже не приносят ощутимый доход. А на Запад отправилась новая волна предпринимателей, профессионалов, личностей, состоявшихся в России. По сути, это уже не эмигранты, а экспаты. Слово «эмигрант» в России всегда имеет приниженно-негативный оттенок, как стигма «пойдешь мыть полы в пиццерии».

Расхожее представление бытует в народном сознании до сих пор, но уже не соответствует действительности. Уже никто не моет полы, для этого существуют малоквалифицированные выходцы из республик бывшего СССР, Восточной Европы, а теперь уже и Азии. Скорее можно увидеть, как люди открывают модные заведения и новые сервисы, которыми была так избалована гламурная Москва, но которые до сих пор не дошли до Запада. Участвуют в девелоперских и социальных проектах, создают новые приложения, проводят выставки, конференции, творческие фестивали, открывают детские летние лагеря и художественные школы для взрослых. Часто эти люди совсем не политизированы, даже политически индифферентны. Но они привыкли к определенной свободе. Свободе передвижения, свободе распоряжаться своим временем и деньгами, свободе в выборе источников информации.

Переехавший в Берлин Даниил Булыгин ведет блог-миллионник (TrendBlog.net. — Прим. Buro 24/7), посвященный электронным гаджетам — платформа приносит ему приличный доход. Блог с удовольствием читают не только в Великобритании и Штатах, но прежде всего в Юго-Восточной Азии, буквально помешанной на электронных новинках и примочках. Даниил активно занимается интернет-рекламой и даже разрабатывает собственную марку недорогих хипстерских часов.

Бывший московский учитель математики Рита Крюкова-Струченкова вместе с мужем владеет собственной художественной школой для детей и взрослых в берлинском Пренслауэрберге.

Анна Кербер работает менеджером по мобильной рекламе в компании Acid21.com, а до этого успешно консультировала Crealytics GmbH — оператора многих крупных мировых онлайн-магазинов, а также лидеров в области электронной коммерции более чем в 20 странах мира. И таких примеров можно привести множество.  

Одним словом, современная эмиграция — это скорее экспорт высокотехнологичной и просто симпатичной продукции вместе с носителями

Когда-то эмигранты очень стеснялись своего общего прошлого, своего невнятного настоящего, самих себя. Отсюда было непреодолимое желание скорее ассимилироваться — одни всячески старались походить на местных, другие замкнулись в собственном кругу со своими субкультурными нравами. Так возник знаменитый, ставший уже нарицательным Брайтон-Бич или берлинский Марцан с его казахскими немцами в «адидасах», сидящими на корточках и щелкающими семечки у вполне советских подъездов. Теперь люди новой волны прекрасно живут повсюду и не пытаются засунуть себя в гетто. Они уже не стесняются того, что в модных нью-йоркских забегаловках им больше хочется общаться друг с другом, чем с аборигенами. У местных практически ничего не происходит, а у активных русских всегда целая куча новостей.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции