Судьба fashion в эпоху nofashion

Из трех самых громких парижских премьер — Энтони Ваккарелло в YSL (да-да, теперь снова с Y, и не дай бог вам перепутать), Бушра Жаррар в Lanvin и Мария Грация Кьюри в Christian Dior — именно первая коллекция Марии Грации произвела самый громкий эффект. Почему?

Если оставить в стороне очевидное «Dior есть Dior» и пустое «первая женщина во главе великого Дома» (непременно с большой буквы, да), то тут есть факторы сиюминутные и есть стратегические.

Что касается сиюминутных, то, конечно, все ждали Valentino — изящных шелковых платьев с расклешенной юбкой и отрезной талией, с использованием вышивки, аппликации и прочего рукоделия. И они были — в самом конце, с высокой обувью в стиле «фехтовальные спецы + гольфы» и с высокими же трусами под ними (то есть все-таки не те милые-романтичные, к которым мы привыкли на ее прежней работе).

Дальше — никто не ждал Рафа, а он был. То есть он незримо витал во всех этих белых фехтовальных стеганых доспехах с сердечком на месте эмблемы клуба (эмблемы на груди униформы — вообще излюбленный прием Симонса. Помните, была коллекция SS 14 с целым парадом жакетов с эмблемами на нагрудном кармане?), в самой идее формы вообще и спортивной формы в частности как романтических доспехов для нашей женственности. Кьюри устроила маленькую перекличку с Симонсом, показывая, что она тоже может использовать летные комбезы — то есть фехтовальные куртки (вернее, не современные электрокуртки, а винтажные жилеты-колеты на ремнях), и делать кроссовки с цветочками — то есть спецы с пчелками. И она правда может. И может даже куда более энергично и современно — чего-чего, а цельности (всякой — форм, материалов и цветов), даже целеустремленности, у Кьюри очевидно больше, чем у Симонса, чьи коллекции часто выглядели соединением разрозненных фрагментов. 

Но все эти частные моменты не вызвали бы такого бурного обсуждения, какое случилось за последние сутки, — значит, было что-то еще, важное и генеральное, что выразила первая коллекция Марии Грации Кьюри на посту артистического директора Christian Dior. И это — новый стандарт большой моды в эпоху, когда мода практически кончилась. То есть нам показали, как делать fashion в эпоху nofashion.

Этот стандарт таков: победа массового мерчандайзинга, когда общее ощущение от коллекции сводится к образам с витрин главных производителей «модной» массовой одежды: кожаная косуха с балетной пачкой, футболка с надписью — с длинной прозрачной юбкой, с классическим жакетом, бежевый тренч с платьем в цветочек, белая майка и белые брюки-сигареты с лодочками. Пройдите по главной улице любого большого города и посчитайте, сколько раз в витринах вы встретите эти сочетания. Пальто как в «Топшопе»— только из лучшего кашемира, платье как в «Заре»— только расшитое в мастерских Lesage. Помните, как Эди Слиман, один из отцов-основателей nofashion, описывал свой подход: «Все наши гранжевые платья и свитерочки с люрексом сделаны из самых дорогих материалов и с применением ручной вышивки». Если раньше масс-маркет тырил идеи у большой моды, то теперь все перевернулось: большая мода следует золотому стандарту масс-маркета. 

Победа — нет, даже не утилитарности, а быта над искусством. И дело не в том, что тотальные спорт и функционализм, дело в изменении самого восприятия моды. В спорах на ФБ мои коллеги говорят в качестве решающего аргумента: «Вот вещи, которые можно носить» и «Вот это я бы купила и надела». И я думаю, можно ли представить, что еще лет 6 назад на показе Alexander McQueen сказали бы они: «Ок, это можно носить»? Или 20 лет назад думал ли кто-нибудь, выходя с показа Maison Martin Margiela: «Ок, я бы такое не надела». При этом практически ни одну подиумную вещь McQueen невозможно было носить, если ты не Изабелла Блоу или Дафна Гиннесс, а в Margiela ходила вся фэшн-общественность — но это вот «носить / не носить» не было критерием. Их коллекции забирались в наше подсознание, вытягивали наши скрытые эмоции, забытые детские травмы или, напротив, радости, перекручивали наши мозги и вынимали всю душу — то есть работали с самыми сущностями, реакциями и потребностями, с которыми работает искусство. Чтобы присмотреть куртку на работу, мы шли в другое место. И вот в этом все дело: нынешний большой люкс хочет добиться того, чтобы куртки для работы мы пошли покупать к ним. И уже почти добился этого.

Тут может быть бездна ламентаций на тему «прежних дней», но вместо них хочется задать вопросы. «Это можно носить» — в таком ли семантическом поле должна существовать мода больших парижских домов? И долго ли она там просуществует? Отказ от замысла продавать нечто из мира платоновских идей, продавать нечто по ту сторону повседневности — куда он приведет? Ну и в любом случае, чтобы продать футболки с прозрачными юбками, к ним надо добавить фехтовальные жилеты, а для этого нужна, по крайней мере, Мария Грация Кьюри — то есть, чтобы правильно упаковать образы масс-маркета, нужны высококлассные дизайнерские мозги. Так что Christian Dior в любом случае сделал отличную ставку.