Нас здесь не ждали: корреспондент Buro 24/7 гуляет по Госдуме

В знаменитом доме на Охотном Ряду, белом и высоком, раньше располагался Госплан СССР, а сейчас заседает один из главных раздражителей аудитории Facebook — Государственная дума. Я направляюсь в Думу на важную встречу. Около десятого подъезда (откуда обычно заходят-выходят гости) вижу толпу — это школьники пришли на экскурсию. Встаю в очередь. Надо пройти первый кордон охраны, где проверяют паспорт и наличие тебя в списке гостей.

Затем, внутри, следует получить пропуск. Склонившись над окошечком, вижу свое отражение и мелькнувшую из-за зеркала фалангу указательного пальца, бросающую в алюминиевый поддон пластиковую карту, одноразовый пропуск. Тетеньку, которая сидит за окном, не видно: стекла зеркальные. С куском пластика — ко второму кордону. Там тоже очередь из экскурсантов. Все вещи — на досмотр, карточку — на скан, паспорт — на рассмотрение службе ФСО. Сам проходишь через металлоискатель. Прошла. 

В холле опять школьники, словно на новогодней елке, в руках у каждого подарок от Деда Мороза — брендированный пакет ЛДПР и «Единой России». Спрашиваю у бодрого непоседы в зеленой куртке, что же в подаренном пакетике.

— Не знаю.

— Давай посмотрим, интересно же.

В пакете оказалась брошюра с программой партии, футболка и бейсболка с символикой партии, диск с выступлениями знаменитых единороссов, брендированные ручки, блокнотики, книжечки, значки, листики, капельки и пылинки. Ну и сам пакет, большой, надежный с ручками и медведем. Мальчик уныло взирает на все это добро.

Вскоре школьники исчезают, а я с любопытством смотрю по сторонам. Здесь бережно хранят стиль «поздний СССР». Огромные деревянные двери, железные начищенные ручки, красные ковровые дорожки, большие хрустальные люстры, лестницы, перила с серпами и молотами. Ни Мизулиной, ни Валуева не видно, зато есть русоволосая молодая женщина в голубом рабочем халате, с усердием протирающая каждый листик у растений на подоконнике. Доброе открытое лицо. Подхожу к ней, спрашиваю, можно ли задать пару вопросов. Она смущенно краснеет: «Мне? Ну хорошо». В разговоре выясняется, что женщина работает озеленителем — есть такая специальность среди штата сотрудников Госдумы. В ее обязанности входит поливать цветы в коридорах и кабинетах, а также протирать листочки и удобрять землю по расписанию. У Жириновского, например, очень много цветов в кабинете, все надо полить. Специальное образование для того, чтобы быть озеленителем, не требуется. Женщина раньше работала продавцом в палатке на рынке.

— Стоишь на холоде весь день, без выходных, без праздников, надоело! А здесь тепло, светло, социальный пакет у нас, стабильность. Люди вежливые кругом.

— А цветы тоже вы расставляете? Вон в углу кадки красиво стоят?

— Нет! Что вы! Для этого целый консилиум собирается! Коллегиально обсуждают, где каким растениям стоять.

— А у начальника вашего есть специальное образование?

— Да, она флорист в прошлом. У нас мальчик еще один работает, он на эколога учился.

— Вы любите свою работу?

— В принципе да... Но только кроме этого нас еще бросают везде, где кого-то не хватает... Вот на прошлой неделе мы кабинки на улице мыли у третьего подъезда... Депутаты где заходят? Они могут пройти через любой подъезд, кому как удобно. Жириновский и Зюганов через третий все время заходят, Кобзон — со второго, а Валуев — через десятый. Кабаева редко здесь бывает, только по праздникам, когда все друг друга поздравляют. Она на Арбате сидит. Мизулина? А кто это? Я не знаю ее.

Пора, собственно, раздеться. «Театр начинается с вешалки», — изрек Станиславский. В гардеробе, как и положено в учреждениях, хранящих советский стиль, работают мрачные пожилые женщины за 70. Одна из них автоматически берет мое пальто — на нем нет петельки. Никак не комментирует это безобразие, лишь мрачно хмурит брови. «Извините, а вы долго здесь работаете?» — «Я? — женщина прячет улыбку, потупив глаза, краснеет. — 12 лет».

— Вам нравится тут?

— Не знаю, работа как работа.

— Конечно, нам тут нравится! — вступает суровая женщина помоложе. — Здесь приличные люди раздеваются, вежливые!

— А депутаты дарят вам подарки?

— Нам? Подарки? — женщины ошарашены вопросом.

«Кабаева редко здесь бывает, только по праздникам, когда все друг друга поздравляют. Она на Арбате сидит. Мизулина? А кто это?»

Подарки гардеробщицам никто не дарит, на корпоративы не приглашает, но и не хамит никто. Многие депутаты даже и не раздеваются в общем гардеробе, предпочитают оставлять верхнюю одежду в своем кабинете. Но обычные депутаты, не медийные, не брезгуют раздеться и в общем гардеробе. 

Мою встречу перенесли, и у меня появляется часа два свободного времени. Как оказалось, провести их с интересом в Госдуме не проблема. Обнаружила три киоска с сувенирами и три — с альбомами и книгами, рассчитанными на массового читателя. Зависаю около сувениров. Во всем многообразии представлены предметы роскоши: брошки, значки, запонки с гербами, инкрустированные драгметаллами, позолотой и чем-то еще блестящим. Чайные сервизы, графины, бокалы, стаканчики, ручки, записные книжки, портмоне с медведями, триколорами и опять же с гербами. Дивлюсь такому великолепию и прошу показать мне брошь с белыми камушками вокруг герба за 30 000 рублей. Пожилая, опять же мрачноватая женщина равнодушно плюхает брошь. Тяжеленькая.

— Часто покупают подобные вещи?

— Кто как. Кому что надо.

— И сколько купили за прошлый месяц?

— Я не считала.

Женщина не колется.   

Следующая сцена в дамской комнате. Три барышни щебечут, причесываясь:

— На зимние каникулы решили в Краснодар поехать. Наконец-то родственников навестим.

— Ну и правильно! А мы на три дня в Кострому, говорят, красивый город.

— А я про Казань еще слышала, можно туда... 

Тренд на внутренний туризм подтверждается.

В Берлине, когда поднимаешься на последний виток стеклянной крыши Рейхстага, можно посмотреть вниз и увидеть зал, где заседает бундестаг, увидеть, как работают немецкие депутаты — кто спит, кто пишет, кто читает. У нас на депутатскую работу можно посмотреть с балкона второго этажа, если придешь с экскурсией. А так зайти в зал, где голосуют, где читают и слушают законы, могут только специально аккредитованные журналисты.

Я отправляюсь вниз по лестнице, устланной мягкой красной дорожкой. У выхода в холл встречаю аккуратную пожилую женщину, протирающую стекло на большой двери с блестящими железными ручками.    

— Здравствуйте! А вы давно здесь работаете?

— Ой, с самого первого дня! С 1993 года!

— Здорово! А вот эти ручки железные тоже вы чистите? Они такие блестящие...

— Нет, для этого есть другие... Специально только ручки начищают. 

— А в трудовой книжке у вас что написано? Вы уборщица?

— Нет, что вы... Это я помогаю девочкам! Я драпировщик. Раньше нас было несколько человек, а сейчас я одна осталась. Но мне тоже уже пора на покой!

— Отчего же? Вас сокращают?

— Нет, просто совесть иметь надо... У меня, понимаете... — женщина понизила голос, — уже лицо не то. Что ходить отсвечивать морщинами... Мне знаете сколько? 84 года.

— Неужели? А выглядите на 59!

— Ой, не смешите...

Выясняется, что в Государственной думе был штат драпировщиц, они же швеи. Драпировщицы подшивали портьеры, скатерти, салфетки, полотенца, они гладили, стирали и красиво развешивали занавески. Потом занавески частично заменили на жалюзи, скатерти и салфетки стали покупать готовые. Осталась одна Марина Петровна — на всякий пожарный случай. Ее рабочий кабинет — каморка метр на два, спрятанная в дальнем коридоре между лестницами. Там она иногда что-то подшивает и зашивает, но работы мало, вот ее и просят заниматься уборкой.

«Если бы я только здесь сидела, то могла бы еще работать и работать, — сокрушается Марина Петровна. — Тут меня никто не видит! А с таким лицом неприлично на людях показываться. Приятно на молоденьких смотреть». Выглядит, она, кстати, потрясающе: худая, подтянутая, с аккуратной фиолетовой стрижкой, маникюр и макияж. Я настойчиво советую ей работать дальше.

У нас на депутатскую работу можно посмотреть с балкона второго этажа, если придешь с экскурсией.  А так зайти в зал, где голосуют, где читают и слушают законы, могут только специально аккредитованные журналисты

По пути в столовую — самое волнующее место в номенклатурных заведениях — мне встречается стеклянный шкаф, где любовно разложены кубки, медали и почетные грамоты за спортивные достижения депутатов. Очень умиляют документы, гласящие примерно следующее: «Диплом. Награждается команда Государственной думы,  занявшая 2-е место в соревнованиях по мини-футболу на 6-й спартакиаде министерств и ведомств Российской Федерации».

В Государственной думе несколько точек общественного питания: столовая, круглый огромный зал, где обслуживают всех, кто находится на территории учреждения, есть еще буфет этажом ниже, там тоже может перекусить любой человек, а также ресторан, работающий по расписанию, для депутатов. Я оказываюсь в столовой, где запахи советского детства, смесь манной каши и овощного рагу сразу навевают ностальгию. У стен стоят столики, обсуживающиеся официантами, только для депутатов, и специальная женщина следит, чтобы никто посторонний не уселся столоваться в неположенном месте. Остальные — добро пожаловать с подносами к стойкам. За стойками среди пожилых работников кухни можно увидеть и молодые лица в невероятно высоких белых колпаках, все выглядят решительно и внушительно. На вопросы касательно меню стараются не отвечать. Я пытаюсь добиться информации о составе десерта — на вид это некая желто-рыжая масса с торчащими кусками яблок. Разъяснений я не получаю и решаю рискнуть. Еще беру салат оливье, чтобы уж наверняка, творожные шарики, потому что люблю творог и чай. Все это стоит почему-то рублей 800, ну да ладно.

На столе, среди пластиковых салфеток и клеенчатых скатертей, неожиданно обнаруживается потрясающая деталь. Орнаментированная солонка образца 1963 года с надписью «Закарпатские узоры». Я долго верчу ее в руках, значит, с Украиной мы все еще дружим.

Официантка, которую я встречаю у контейнера с грязной посудой, рассказывает, что известные депутаты в основном обедают внизу в ресторане, а многие еду заказывают сразу в кабинет. Жириновскому, например, все время только в кабинет носят. «Что носят? Ну не знаю... Что заказывает, то и носят — суп, мясо».

В буфете, куда я отправляюсь пить кофе с пирожными, ибо масса с торчащими яблоками оказалась не особенно съедобной, сотрудники кухни видят депутатов чаще. Высокая элегантная дама с короткой стрижкой поясняет, что работать здесь одно удовольствие: никто не кричит, в очереди все очень спокойные, да и очереди-то бывают разве что в сессию и вот как сейчас, под Новый год. А так все тихо, спокойно, неторопливо. «Да, известные депутаты приходят: Валуев часто у меня берет воду, сок. Кофе никогда не покупает. Кобзон кофе тоже не покупает».    

Комнатка с многообещающей надписью «Стол заказов» представляет собой маленький незамысловатый магазинчик со скудным ассортиментом. На прилавках — колбаса, масло, сыр, молоко, многочисленные банки с икрой осетровых рыб. Правда, оказалось, что самой икры нет, давно разобрали, только банки лежат. Народ вовсю берет «Фермерское сливочное масло», 70 рублей за пачку. Все хвалят качество и свежесть.  Я тоже покупаю пару пачек.

В очереди знакомлюсь с очаровательной девушкой Яной. Яна работает помощником депутата по линии культуры.

— Я окончила архитектурный институт и познакомилась с этим депутатом давно, а потом она пригласила меня работать. Да, мне нравится. Но вот мои друзья, с которыми я ходила в «Жан-Жак», были в шоке, спрашивали, расширив глаза от ужаса: «Ты что, работаешь теперь в Государственной думе?» Это так странно. Мой депутат, например, искренне хочет помочь России, и я тоже — мы занимаемся благотворительными проектами, проектами для детей. Не все депутаты демоны. Большинство из них нормальные люди и действительно хотят сделать что-то хорошее.

Пока я путешествую по думским закоулкам, выясняется, что моя встреча  переносится на следующую неделю, а значит, пора мне на выход. Ну что ж... Прохожу мимо огромной наряженной елки, бросаю взгляд на стенды, рассказывающие новейшую российскую историю. Под стеклами, в музейной систематизации, разложены книги, журналы и фотографии, повествующие о зарождении новых политических веяний в новой России, о создании самой Думы, о ее ключевых исторических вехах и персоналиях. 

Одевшись, покидаю здание. Напоследок пристаю к охраннику на выходе. Он сообщает, что работу свою терпеть не может.

— И что? Уйдете?

— Нет. Буду работать дальше, пенсия через год. 

— Почему же работа вам не нравится?  

— Девушка, это государственная тайна. Не все же вам знать.

Действительно.