«Каждый опять сам за себя»: репортаж BURO. с выставки Виктора Ерофеева — первого настоящего вернисажа после карантина

До этого марта светский репортер и фотограф BURO. виделись по профессиональной надобности в конце почти каждого рабочего дня. Этим летом мы встретились во второй раз после открытия бутиков в Москве в галерее АРТ4, где помимо вернисажа «Перкиналле» с дрэг-дивами часто выставляются мудрецы-акционисты, а теперь вот писатели.

По сути, первое публичное светское событие галерейного мира — открытие выставки Виктора Ерофеева с названием как из 1990-х — «Секс-катафалк. 13 писем к мертвым». Вместе с его проектом в один вечер запустились также выставки Ирины Дрозд и Аристарха Чернышева. Все три открытия основатель галереи Игорь Маркин пропустил — он остался в загородном доме со своими многочисленными детьми, но без художницы Дуни Захаровой. После расставания с галеристом она вместе с сыном из квартиры над АРТ4 перебралась в родную Якутию, как напоминание о любви оставив в галерее работы для прошедшего мультидисциплинарного проекта «Hysteria». После того, как Дуня их заберет из комнаты c огромным Дубосарским на стене, там планируется зал для масштабных картин из хозяйского собрания.

Светские гости из списка «А» от приглашения на вернисаж, увы, отмахнулись, сказав, что пока не собираются приезжать в город. Да и день был выбран не самый удачный: город встал на уши из-за репетиции парада. Даже Ерофеев — главный герой события — с молодой женой, которая все пыталась перепарковаться на бесплатную стоянку, задержался на два часа. 50 человек посетителей, не считая друзей галереи, были такие же, как мы, — люди во плоти, не в онлайне, страшно соскучившиеся по живому общению и живому искусству. Нас трехмесячная бдительность и смирение привели к острой жажде послушать, о чем же говорят по углам на первых вечеринках. Скрывать бессмысленно, пришли мы с оттенком парадности: у одной — кудрявая укладка, у другой — платье и новые мюли, у обеих — горящие глаза и улыбка.

Сразу выяснилось, что сплетни в новом мире распространяются с трудом: гости рядом что-то бубнят в масках, подслушивать невозможно. Отринув индивидуальные средства защиты, художник Чернышев рассказывал о модели смартфона-пиявки, который, по задумке, может стать симбиотом человека — это одна из деталей его интерактивного проекта. Он считает, что человечеству необходимо вывести новое домашнее животное: смартфон-пиявка поможет оставаться всегда подключенным к информационному потоку и получать сводки о здоровье, высасывая из носителя капельки крови и анализируя их. Пошутил, что кровь не закончится, но можно ходить бледненьким, если все время сидеть в фейсбуке и инстаграме.

Фигуративная и слегка наивная живопись Ирины Дрозд 2020 года и ее же монструозные арт-объекты посвящены теме коллекционирования. Она изображает маленьких девочек, то ли прикармливающих, то ли заманивающих разных существ в свои коллекции. Таким образом художница хочет сказать, что мы сами создаем свои собрания и наш осознанный выбор — попытка создать «приемлемую частную вселенную» (цитируем по релизу).

Ерофеев в нескольких залах развесил белые полотна с текстом писем к мертвым героям, одним из которых был политик Борис Немцов; простыни перемежались несколькими фотоработами и трансляцией видео Кати Ерофеевой — жены писателя, в которых актеры читали эти самые письма. «Изначально было 12 писем, которые я написал примерно за пять дней, — объяснял потом автор смысл своего проекта, сидя в маркинском кабинете. — 13-е письмо — „Корона“ — было записано в феврале, и оно предсказало судьбу страны и мира. А секс-катафалк на самом деле не имеет отношения к сексу. Скажем, среди писем есть письмо к матери, где я говорю о том, что она и есть моя муза и именно она была свечой зажигания, которая сдвинула этот секс-катафалк».

«Секс и катафалк вместе взятые — это вдохновение, — продолжил объяснять писатель — Ведь главное в творчестве — это тело и смысл. Когда мы это соединяем, получается вдохновение, которое за хвост не поймаешь». Виктор Владимирович, вероятно увлеченный темой memento mori, признался, что первоначально выставку хотели назвать «Сыграем в ящик», но, чтобы не смущать названием из-за нескончаемого потока новостей о смерти, в качестве названия выбрали секс-катафалк.

Иронии экспозиции добавила импровизированная сцена, когда один из героев видео, актер Марко Динелли («Про любовь. Только для взрослых», «Миллиард»), смотрел сам на себя: живой — на проекцию. Выдохнули: в светско-творческой Москве все осталось как прежде — самолюбование и вызов. Изначально ерофеевскую выставку планировалось провести в Берлине — коронавирус нарушил планы. «Пандемия — это упущенные возможности, — говорит Виктор Ерофеев. — Она могла бы стать тем моментом, когда мир мог соединиться и начать какие-то акции примирения. Но ничего не получилось, наоборот: мы лучшие, нас меньше достал вирус, мы побеждаем! Каждый опять сам за себя. И это какая-то катастрофа в отношении будущего человека».

С разговоров о поражении человечества перешли к обсуждению Победы: «С точки зрения высшего армейского смысла — надо было провести парад еще 9 мая, — считает Ерофеев. — И странно, что вообще хоть в какой-то изоляции продержали Москву. Это мелкотравчатая политика для человека, который любит победы в своей жизни. Эти победы — по-прежнему победа дворового мальчика, который все бегает по двору. И он очень связан с этими победами: спортивными, карьерными. И когда он поднялся до таких высот, он не изменился». Писатель считает, что ирония парада в том, что модернизация в России не получилась: «Мы не можем даже Португалию догнать по качеству жизни, — сокрушается Ерофеев. — Эта страна может существовать только как осажденная крепость, и не исключено, что эта мобилизация — просто консервация трупа». Под конец он выдал приговор: «Я считаю, что эта страна в своем теперешнем виде заслуживает, чтобы в ней произошло захоронение. Я имею в виду не людей захоронить, а систему».

Выйдя из кабинета, мы запили ерофеевскую философию белым сухим из пластикового бокала. «Ты дальше куда? Тусоваться?» — спросила Мелина. «Нет — завтра работать», — ответила я, в очередной раз мысленно поблагодарив судьбу за то, что мы вернулись из вынужденного отпуска, и с ужасом вспомнив о былых похмельных поездках в редакцию, когда тексты приходилось судорожно набивать после общения с коридорным автоматом. Это опять же к земному — плюсам домашней изоляции.

Танки на Тверской — не преграда ностальгической прогулке вдоль баров на бульваре, где мы влюблялись все прошлое лето. Прощальные объятия стали для нас роскошью, и терять это чувство сопричастности, которое может прекратиться в миг, совершенно не хотелось.