"Омерзительная восьмерка": осечка Тарантино

Через 20 с лишним лет после своего триумфального появления в кино Квентин Тарантино продолжает делать то же, что и в начале карьеры: играть с чужими образами, обновлять жанры и хулиганить. Только за 20 лет его игры все больше скатываются в самоповтор, а сам режиссер напоминает подростка, который забыл, зачем когда-то нахулиганил, и продолжает в том же духе — считает Геннадий Устиян

Тарантино всегда относился к своим персонажам комплексно: играющий героя актер и весь багаж, который он вносит одним своим появлением, режиссера всегда интересовал не меньше, чем его фирменные диалоги. В «Омерзительной восьмерке» режиссер высушил этот прием до голой формулы. Здесь он относится к своей съемочной площадке (или, если хотите, к многофигурному полотну) как к театральной сцене, на которой ни один из героев не является тем, за кого себя выдает.

Едущие в одном дилижансе охотники за головами Рут (Курт Рассел) и Уоррен (Сэмюэл Л. Джексон), приговоренная к повешению преступница Дэйзи Домергю (Дженнифер Джейсон Ли) и свеженазначенный шериф городка Ред-Рок Мэнникс останавливаются переждать метель в галантерейной «У Минни», где знакомятся с уже засевшими там персонажами, которые вроде бы путешествуют по отдельности, а возможно и нет. Режиссер использует свой любимый метод, который когда-то его прославил. Как главный идеолог поп-культуры последней четверти века, Тарантино представляет нам не настоящих, из плоти и крови, героев вестерна. Так как это игра в вестерн, каждый выполняет свою функцию в шахматной партии. Вот пожилой угрюмый генерал (Брюс Дерн), воевавший в Гражданской войне на стороне Юга и поэтому ненавидящий чернокожего Уоррена. Вот балабол-палач (давний актер Тарантино Тим Рот здесь как будто пародирует Кристофа Вальца, получившего два «Оскара» за роли в последних фильмах Тарантино). Есть молчаливый мексиканец (Демиан Бишир) и вольный стрелок (Майкл Мэдсен). Почти все ближе к финалу окажутся самозванцами, и Тарантино устраивает настоящую Агату Кристи в духе «Убийства в "Восточном экспрессе"», герои которого тоже выдавали себя за других, чтобы избежать подозрений в преступлении.

Есть, правда, существенная разница. Герои Агаты Кристи совершили убийство из благородной мести, но у циничного в своем отказе от иллюзий Тарантино в хорошем смысле нет и намека на благородство. Как настоящий фанат не только вестернов и большого голливудского стиля, но и нонконформистов и циников вроде Сэма Пекинпа, Тарантино знает, что нужно сегодняшней аудитории, и заканчивает фильм кровавой баней, настолько подробной и с такой густой бордовой кровью, что вопросов не остается: весь этот спектакль длиной в два с лишним часа — повод для того, чтобы внутренний Пекинпа пристрелил тлевшую в Тарантино старушку Агату.

«Как главный идеолог поп-культуры последней четверти века, Тарантино представляет нам не настоящих, из плоти и крови, героев вестерна»

Тарантино играет не только с жанром, сочиняя не живых героев с историей, а маски или, если хотите, фигуры на шахматной доске. Игра идет на двойном уровне, уже не внутри сюжета, а посредством кастинга. На экране — все звезды из 1990-х, от Курта Рассела до Сэмюэла Л. Джексона, Тима Рота и Майкла Мэдсена, из десятилетия, в которое взошла и звезда Тарантино, а кино было еще настоящим, не компьютерным. К финалу два полюса — олицетворение кровожадной, беспощадной преступности и не менее беспощадной, но уже с проблесками уважения к закону — столкнутся лицом к лицу, и тут становится понятно, почему Тарантино выбрал на практически единственную, не считая флешбэков, женскую роль в фильме Дженнифер Джейсон Ли (сам режиссер рассказывал в интервью, что пробовал еще трех актрис возраста Джейсон Ли и даже недолго рассматривал кандидатуру Дженнифер Лоуренс, но передумал, потому что самая яркая современная звезда не подходит по возрасту). Пока Дэйзи Домергю охранял Рут, она вызывала даже что-то вроде симпатии — возможно, потому, что, прикованная к регулярно избивающему ее мучителю, она со своим окровавленным носом, синяком под глазом и нежеланием молчать даже из страха снова получить по лицу, вызывала сожаление. К финалу Тарантино срывает маски с олицетворения зла на классическом Диком Западе, и то, что это зло воплощено в женщине, только добавляет шока. Но Тарантино, написавший столько интересных и запомнившихся женщин — Алабама в «Настоящей любви», Мэллори в «Прирожденных убийцах», Мия Уоллес в «Криминальном чтиве», Джеки Браун в одноименном фильме, Невеста и ее бывшие соратницы — наемные убийцы в «Убить Билла», — меньше кого бы то ни было заслужил, чтобы его называли неполиткорректным, хотя он это слышал на протяжении всей своей карьеры.

Насилие в отношении Дэйзи у Тарантино никак не связано с ее полом. Оно не носит сексуального подтекста: Дэйзи бьют за то, что она преступница, а не потому, что она слабая женщина. В этом смысле «Омерзительная восьмерка» больше говорит о том, что можно показывать на экране в 2016-м, чем об Америке XIX века, когда ни о какой эмансипации речи не шло. Поначалу может показаться, что Тарантино специально поместил действие в «дополиткорректное» время, чтобы всласть позволить себе слова nigger и bitch. На самом деле это, конечно, не так. Если слушать внимательно, первое слово произносят только замшелые южане, быстро отправляющиеся на тот свет, а единственная женщина, как часто бывает у Тарантино, опаснее любого мужчины.

В деталях, в которых, как всегда в его мире, интереснее всего разбираться, впрочем, теряется тот факт, что в целом фильм губит его же любование собой. Диалоги Тарантино, знаменитые своей точностью и энергией, в здешней галантерейной, где и так не хватает воздуха, погребают под собой все остальное. У героев, наверняка хорошо прописанных на бумаге, просто нет времени на убедительный бэкграунд — их так много, что, например, Дэйзи даже не получает никакой интересной истории из прошлого, чтобы были понятны ее действия или причина, почему она стала преступницей. Тарантино столько хотел впихнуть в один фильм, что, возможно, решил, что одни декорации облегчат ему задачу проговорить так много за три часа.

«В деталях, в которых, как всегда в его мире, интереснее всего разбираться, теряется тот факт, что в целом фильм губит его же любование собой»

Получилось ровно наоборот: единственное место действия только усугубляет театральность зрелища — и особенно это заметно на фоне конкурента «Омерзительной восьмерки», который вышел примерно в это же время на экраны, — «Выжившего» Алехандро Гонсалеса Иньярриту, где хоть и есть схожие мотивы — север, выживание, жестокость, тот же XIX век — все же просторы, снятые влюбленной в натуру камерой Эммануэля Любецки, искупают остальные огрехи. У Тарантино этого нет. Явно снявший фильм, который может заинтересовать только американцев, в последний год обсуждающих новый виток насилия полиции по отношению к чернокожему населению (в 2015-м полицейские убили 1 134 гражданина Америки, причем девять из десяти — чернокожие), Тарантино сам отсек огромную часть своей аудитории. И если перестать наслаждаться тем, что мы всегда любили у Тарантино (идеальный кастинг, работа с музыкой, «веселое» насилие), то получается очень длинная театральная пьеса, в которой столько слов, что к концу второго часа они не бодрят, а начинают усыплять.