Прощай, товарищ молодость: "СЛОН" Мастерской Брусникина на заводе "Кристалл"

Студенты Мастерской Брусникина только заканчивают школу-студию МХАТ, а о них уже говорит вся Москва. Шокировать публику молодые артисты не боятся — свою новую постановку «СЛОН» они разыгрывают в пространстве бывшего завода «Кристалл», прямо посреди его заброшенных цехов. Мы пробрались на репетицию, чтобы узнать, как проходит подготовка к премьере

Название спектакля — «СЛОН» —  аббревиатура, которая расшифровывается как Соловецкий лагерь особого назначения. Впрочем, трактовка не единственная, лагерный мир никогда не был прост. Среди вариантов дешифровки —  «смерть легавым от ножа», «с (малых) лет одни несчастья» или «сердце любит одну навеки» — татуировки, нередко встречающиеся у заключенных, в том числе того самого лагеря особого назначения.

«СЛОН» — это спектакль о несвободе во всех ее проявлениях, и то, что играют его не на сцене театра, а в пространстве бывшего завода «Кристалл», кажется вполне логичным. Пространство «брусникинцы» осваивали несколько месяцев, но ничего вокруг себя не меняли. Здесь вообще все выглядит так, будто ликеро-водочное производство никуда не переезжало: в помещениях все так же стоят автоматы, а по подоконникам разложены вещи.

В этих декорациях и происходит все действо, перемещаясь из зала в зал, а вернее, из цеха в цех. Спектакль имеет трехчастную структуру, где каждая часть совсем не похожа на следующую или предыдущую. Первая включает в себя три пьесы, исполнявшиеся когда-то в Соловецком лагере, а теперь осмысленные молодым режиссером Андреем Стадниковым, большим любителем жанра вербатим, вместе со студентами Мастерской Брусникина и специально для них. Они, разумеется, совсем не боятся прыгать и падать, хором декламируя, например, такие строки:

Но молодость, товарищи,
Уходит вниз по лестнице
И на прощанье дарит мне
Седеющий висок.

В разыгрываемой после этого интермедии звучит пьеса уже современная — «Психоз 4:48» британского драматурга Сары Кейн, покончившей жизнь самоубийством ровно в 4:48, через несколько часов после финальной точки в тексте своего произведения.

Актеры никуда не спешат и методично разбирают ворох запутанных металлических конструкций: их они со временем, передавая друг другу, превратят в ровно выстроенные ряды такого же неведомого назначения. Помимо слов здесь есть шорохи и звуки, которые становятся лучшим комментарием к происходящему и чередуются с полной тишиной, кажущейся в заводском антураже  еще более глубокой.

Финальная часть постановки — цитаты из фильмов Бертолуччи, Полански, Николаса Виндинга Рефна, Стива МакКуина и Пола Томаса Андерсона. Строгие юбки и рубашки сменяются  замысловатыми костюмами, а стабильности лишаются и зрители, которые не раз сменят точку обзора (каким именно образом, рассказывать не станем). Актеров же ждут перевоплощения: то они разыгрывают сюжет «Конформиста» Бернардо Бертолуччи, то кричат голосом Чарльза Бронсона из криминальной драмы Рефна, который о несвободе явно знает немало — за решеткой он провел практически всю свою жизнь. Все это — под неожиданный аккомпанемент шотландской народной песни «Милее всех был Джемми» или «Растет страна» на музыку Прокофьева, слова которой «брусникинцы» как раз кричали в первой части.

Здесь немало экспериментов, к которым зритель, знакомый с другими работами и режиссера Стадникова, и студентов-мхатовцев, должен быть готов. Но когда еще, если не сейчас, в молодости, в которой ничего не страшно и можно все? Ведь жизнь на месте не стоит, о чем напоминают и озвученные тексты, и стремительно садящееся за огромными окнами «Кристалла» солнце.