Интервью Buro 24/7: Анзор Канкулов, Port

Главные редакторы и главные лица русского глянца в авторской колонке заслуженной бытописательницы гламурных нравов и редактора отдела светской хроники журнала InStyle Натальи Лучаниновой вместе с ней вспоминают о том, как все начиналось и во что все это вылилось

Выпускник философского факультета МГУ, первопроходец русского глянца, главный редактор журнала PORT Анзор Канкулов  в интервью  Наталье Лучаниновой разоблачил слухи о кризисе в журнальной индустрии, вспомнил о первых $200 за статью, нашел параллели  между кино и толстыми журналами и рассказал о суровой мужской доле в женском глянце.

Мой первый вопрос к тебе звучит как песня — ты помнишь, как все начиналось?
Если честно, не очень — все это кажется эпизодами из другого времени. Из области — школа, университет, журнал "ОМ"...  — ну да, это вроде как было, но все немного в дымке. Меня больше удивляет, насколько же был популярен "ОМ", если до сих пор меня о нем спрашивают совершенно случайные люди. Хотя, наверное, это мы быстро живем — это ж было в конце 1990-х, пятнадцать лет, по меркам нормальной истории — просто вчера.

За пятнадцать лет некоторые люди как раз проходят путь от младшего редактора до главного редактора.
У меня в этом смысле смешное резюме — там примерно две позиции, редактор и главный редактор. Причем редактором я проработал года полтора, потом, как раз после кризиса 1998-го, стал главным. Впрочем, нет, еще потом в Bazaar шеф-редактором был. Надо сказать, если сейчас я вижу много девушек и молодых людей, которые сознательно идут делать карьеру в глянце, то для большинства людей, с которыми мы тогда начинали этим заниматься, это было достаточно необязательный выбор — подзаработать $200 за статью. Не так много куда было податься после исторического или, скажем, философского факультета. Тогда на первых порах в редакциях разных журналов аккумулировался состав очень высокого уровня — в основном как раз потому, что это было одно из немногих занятий, где гуманитарные навыки как-то оплачивались.

Я согласна, когда мы с тобой начинали, глянца в России не существовало, людей набирали с нуля, все были молодыми. Очень многие из того, самого первого набора, работают до сих пор, сделав, конечно, уже карьеры и добившись очень многого. У меня такой вопрос — до какого возраста можно работать в модном глянцевом журнале?
Да в общем до любого. В Америке 60-летний редактор журнала — это абсолютно нормально, человек, который всю жизнь проработал редактором моды — это тоже нормально. У нас по-другому, конечно; в Москве ты все время должен куда-то двигаться. Это предполагает атмосфера города, и часто мы не можем смириться с тем, что вот тут я буду работать на всю жизнь, нам обязательно нужно видеть перед собой новые грандиозные цели. Но я считаю, что уровень достигается как раз тогда, когда человек осознает — это вот то, что я делаю, это моя работа, а не промежуточная остановка перед следующим сногсшибательным проектом. Прелесть нашего занятия в том, что ты все время находишься в потоке событий, нужно ловить момент, держать руку на пульсе, быть всегда в курсе того, что происходит в данный момент времени в жизни, в моде, в искусстве. И эта сфера очень подходит для людей, которые любят движение, развитие. Вот если тебе уже не интересно, что происходит, и кажется, что ты все это уже давным-давно знаешь, тогда пора с этим занятием заканчивать.

Прелесть в быстротечности, ты имеешь в виду?
Да, именно это. Любой журнал, хоть бы о рыбалке, говорит — по крайней мере, должен говорить, — о времени, о том, что происходит вокруг. В этом смысл журналов. Вот, например, у американского Vogue это получается. Ему больше ста лет, и если ты возьмешь текущий номер или номер, скажем, за март 1971-го, ты увидишь, что в нем есть ощущение конкретного момента времени — и при этом сразу можно узнать стиль Vogue, даже на таком расстоянии. Они умеют фиксировать момент, но при этом соблюдать традицию; этот баланс очень важен,  и далеко не у всех именитых журналов получается его соблюсти. Это как хороший фильм из 1980-х: его интересно смотреть и сейчас, но важная часть этого — то он снят тогда, это видно, и так он рассказывает о своем времени.

Да, главный редактор — это как режиссер! Но вот, например, Бертолуччи — 20 лет назад он был прекрасен, а сейчас все понимают, что лучше б он больше ничего не снимал. Ты не устал? Тебе никогда не хотелось что-то поменять? Я знаю главных редакторов, которые иногда просто стонут от того, что все надоело — одни и те же фразы, дедлайны и так далее.
Глобально таких порывов, что мне все надоело, все надо поменять — нет, не было. Я понимаю, о чем речь — когда делаешь большой ежемесячный журнал, это поток, который просто накрывает, и то, что со стороны кажется прекрасным и манящим, превращается в обязанность и тоску. Хотя я не показатель: так случилось, что я для себя нашел проект — журнал Port — он оптимально балансирует между ежедневной журнальной рутиной и возможностью каждый раз делать совершенно новые вещи. Так что в данный момент у меня полная гармония с профессией.

Можно, я тебя сейчас немножко верну на землю? Сейчас такое время, когда все говорят, что глянец умирает, все на Интернете сосредоточены, и когда открывается новый журнал, такой, как твой Port, все задают только один вопрос —  кому и зачем он нужен?

Ну, во-первых, слухи о смерти журналов сильно преувеличены. Сейчас уже довольно очевидно, что интернет-медиа и печатные журналы — это довольно разные истории; то есть если пару лет назад казалось, что журналы перейдут в новое качество, сейчас стало понятно, что нет, такого не будет. И дело не в тактильности, не в фактуре бумаги. Интернет сейчас изобретает формы своего существования, и это крайне увлекательно и занимательно — хотя часто изобретается, в общем, велосипед, это все равно интересно. А журналы — жанр сложившийся и понятный, он устоялся, его не нужно "опимизировать" — как тот же велосипед. Так что речь идет скорее о способе разговора, о средстве передачи информации — как раз тот случай, когда уместно ввернуть medium is the message. И журналы как способ понятный и сложившийся есть и будут. Не говоря уж о том, что у новых медиа пока толком не складываются экономические модели.

Но все это не отменяет смысла твоего вопроса. Да, в журнальной сфере есть кризис, но связан он не с тем, с чем всем кажется. Мне кажется, он в том, что журналы перестали стараться удивлять, стараться цеплять, что ли. А новые журналы, мне кажется, должны появляться только за этим — чтобы как-то попробовать заново увлечь и зацепить.  

То есть новый проект сегодня может быть успешен?
Я думаю, да; это, возвращаясь к сравнению, как кино: какие бы новшества и изобретения не происходили в последнее время — да и не только в последнее — всегда остается место для того, чтобы сделать фильм, который будет свежим, интересным, схватит дух времени, ну и соберет положенную кассу. Свою задачу мы примерно так себе и представляем. Мы стараемся не следовать заданной повестке, не отвечать на вопросы, которые задал кто-то еще, а стараемся сами их формулировать, в каждом номере, и вся команда от этого процесса получает редкое удовольствие. А предмет разговора у нас простой — что такое современный русский (в широком смысле) мужчина. Женщины все-таки имеют представление о том, что значит "современная женщина", а вот с мужчинами это сложный вопрос.

Если ты говоришь, что женщины имеют это представление, я тебе верю, как бывшему главному редактору женского глянца! Расскажи о том, как ты работал в Harper'Bazaar, это ведь забавно было?
Во всем есть свои безусловные прелести. Я давно пришел к тому, что всякое место в идеале должно отражать самое утрированное представление о нем. Если это глянцевый журнал — значит, все носятся, кто-то орет, кто-то кого-то посылает за кофе, при этом все на высоких каблуках, дико нарядные и носят бесплатную одежду. Понятно, что в жизни все не так, но именно это делает так называемый "глянец" таким привлекательным. Эстетика, всегда важна эстетика. Так что во время работы в  Harper's Bazaar у меня была отдельная радость. Я решил, что в редакцию журнала надо набирать людей, которые воплощают собой  его атмосферу. И был такой период, когда я понимал, что да, это оно,  нахожусь именно в редакции глянцевого журнала — Мира, Маша Верник, Даша Аничкина и еще много, еще очень много эффектных, ярких девушек, и это создавало ту самую атмосферу.

И на недели моды ты ездил?
Конечно, как положено. Милан, Париж — включая кутюр; Париж всегда был вне конкуренции, но при том самая запоминающаяся поездка, как я сейчас понимаю, это когда я поехал на мероприятие Alta Roma. Она в Риме проходила, в пику миланским неделям. Там меня потрясло сочетание двух вещей — совершенно грандиозные места, в которых прохолили презентации и вечеринки, и аудитория на этих показах — такая настоящая римская аристократия, в пальто или платьях, которые явно не менялись годов с 1950-х, как будто люди пришли на показ прямо из фильмов Феллини. Я, открыв рот, смотрел на публику и думал, как они смогли достичь такого невероятного эффекта — консервации стиля во времени.  

Мужчина — главный редактор женского глянца, такие прецеденты вообще бывали, или ты единственный?
Не единственный, хотя, конечно, такое бывает не часто. Кажется, в американском Bazaar'е в семидесятых пару лет рулили мужчины — впрочем, это точно не самые светлые страницы его истории. Другое дело, что сразу представляешь себе этакого франтоватого хлыща с острым языком, а я совсем не по этой части.

Но  я точно знаю, что ты единственный человек на рынке,  которому звонят как в скорую помощь, когда нужно срочно спасать проект, когда нужно сделать круто или выйти на новый уровень!
В моменты решительных сдвигов бывает полезен определенный набор качеств. Я ни в коем случае не хвалю себя и не рекламирую, — наверняка это компенсируется отсутствием чего-нибудь полезного. Например,  я не боюсь браться за что-то, что может не получиться. Этот страх есть у многих: человек часто не решается взяться за рискованную историю, ведь потом на него может упасть тень неуспеха. Я это очень хорошо понимаю,  но у меня такого страха нет и никогда не было. Я просто  всегда хотел найти лучший ответ на поставленную задачу.